С лапшой мы расправились быстро, я даже вкуса не запомнила: Доширак как Доширак, только японский, и мяска в нём побольше. Закончив с чаем, мы собрали мусор в пакетик и оставили его в урне. Что мне так понравилось — японцы очень чистоплотные и аккуратные. Вы никогда не увидите здесь мусора на улице. Не потому, что его сразу убирают, а потому, что здесь никто его не бросает. Японцам не позволяет воспитание загрязнять место, где они живут. Не то, что некоторые наши граждане. Постоянно ругаюсь из-за этого, даже с соседями. Ведь так приятно жить в чистоте, неужели кому-то нет?

От веранды шла выложенная плиткой тропинка к будке со снаряжением. Можно было бы и дайвингом позаниматься, я давно хотела, но инструкторов зимой тут тоже не поймаешь, поэтому пришлось довольствоваться маской и ластами. Мне подобрали самый маленький из всех возможных размеров, от костюма я отказалась — а как же загорать? Хидемасу я уговорила присоединиться плавать со мной. Пока он переодевался, я уже вовсю исследовала дно. Вообще на карте были нарисованы огромные черепахи, якобы обитающие именно в этих местах. Но то ли они спали, то ли уплыли в теплые края, но нам так и не удалось их обнаружить. Зато рыбок всяких разных — больших и маленьких, синих, зелёных, красных, золотых и чёрных — тьма тьмущая. Они носились косяками по дну, копошились возле больших камней, строя рыбные дворцы. Большие рыбы забавно подвисали в воде, будто спали. Казалось, их можно ловить руками, но куда там: хвать! — а она даже хвостом не зацепилась.

Немного замерзнув, я решила понежиться на солнце. На берегу мой друг заканчивал приготовления к погружению, выглядел он довольно забавно: маска ещё сильнее задирала его волосы, отчего они пучками торчали в стороны, а шагающие по суше люди в ластах всегда выглядят неуклюже и смешно. Черный костюм облегал стройное тело, я даже залюбовалась, отгоняя странные мысли.

Убедившись, что Хидемаса, наконец, занырнул, я устроилась на шезлонге лицом на солнце. Тут я обнаружила, что солнца было очень мало. Оно постоянно норовило спрятаться за тучки, и как только ему это удавалось, становилось довольно прохладно, и поднимался такой неприятный ветер… Я никак не могла согреться: только пригреешься — бах! — снова холодно. Пока я мучилась, Хидемаса уже накупался и вылез на берег.

— Ты видела рыб? — светясь от счастья, воскликнул он первым делом.

— Да видела, видела, — лениво отозвалась я.

— Так красиво! — Тут он заметил мурашки у меня на коже. — Цыпленок! Твоя кожа, как у цыпленка, — смеялся он, показывая мне то, что я и так чувствовала.