Я охотно согласился. Уильям немедленно написал сестре и приблизительно через пять недель получил ответ. Был он адресован на дикое армянское имя, которое Уильям себе выдумал, а именно: Венеция, синьор Константин Алексион из Испагани[146].

Письмо от сестры было очень трогательным. После выражений радости по поводу того, что он жив, – оказывается, когда-то давно она услышала, что Уильям был убит пиратами в Вест-Индии, – сестра заклинала сообщить, как ему живется. Она писала, что ничего особенного для него сделать не может, но от всего сердца будет рада принять его у себя; что она осталась вдовой с четырьмя детьми, но держит лавочку в Миноризе[147] и этим кое-как кормит свою семью; что, наконец, она послала брату пять фунтов на случай, если ему нужны деньги, чтобы возвратиться с чужбины на родину.

Я видел, что слезы выступили на глазах Уильяма, когда он читал письмо. А когда он показал мне его и жалкий пятифунтовый перевод, посланный на имя английского купца в Венецию, и у меня появились слезы.

Мы оба были тронуты нежностью и добротой этой женщины, и Уильям обратился ко мне со словами:

– Что можно сделать для нее?

Я подумал и сказал:

– Я скажу, что вы должны сделать. Она послала вам пять фунтов, имея четверых детей, да она сама – это пятеро. Эта сумма для бедной женщины в ее положении то же, что пять тысяч фунтов для нас. Вы должны послать ей перевод на пять тысяч фунтов английскими деньгами и попросить скрыть удивление по этому поводу. Потребуйте, чтобы она закрыла свою лавочку, сняла дом где-нибудь в деревне, но неподалеку от Лондона, и жила там скромно, пока вновь не услышит о вас.

– Однако, – сказал Уильям, – я замечаю, что у тебя появились мысли о возвращении в Англию.

– Право, Уильям, – сказал я, – вы ошибаетесь. Но мне пришло на ум, что вы могли бы попытаться сделать это, ибо не совершили ничего, что могло бы помешать вам. Я не должен удерживать вас вдали от родных, только чтобы не разлучаться с вами.

Уильям был очень растроган.

– Нет, – сказал он, – мы слишком долго плавали вместе, слишком далеко зашли оба. Я решил не расставаться с тобой, пока жив, я поеду туда, куда поедешь ты, буду жить там, где будешь жить ты. А что до моей сестры, то я не могу послать ей столько денег, ибо из денег, которые у нас имеются, бóльшая часть – твоя.

– Нет, Уильям, – сказал я, – у меня нет ни пенса, который не принадлежал бы вам, и не будет ничего, что не принадлежало бы вам в равной степени, а потому вы должны послать ей эти деньги. Если же не пошлете, это сделаю я.

– Да послушайте, – сказал Уильям, – бедняжка ведь обалдеет. Она так изумится, что с ума сойдет.