Но именно тогда, когда друзья услышали от ректора эти лестные слова, в его кабинет вошёл высокий худой человек со столь странной для педагога внешностью, что Даниэль и Гораций невольно переглянулись. Струящиеся по щекам чёрные, расчесанные на прямой пробор волосы, зрительно ещё больше сужали и без того узкое лицо с впалыми щеками. Горбатый нос был, кажется, переломан когда-то — на нём проступал красноватый рубец. Нижнюю часть лица вошедший прятал в шарф, трижды обернутый вокруг шеи, на правой щеке темнел не то шрам, не то ожог. На лице выделялись глаза — тёмно-карие, скорбные, словно остановившиеся. Ректор представил им только что прибывшего из Парижа коллегу — Аврелия Сильвани. Отец ректор сделал ударение по-французски, но заметил, что отец Аврелий — итальянец.

Друзья приветливо поклонились собрату, понимая, что у ректора должно быть весьма весомое основание назначить воспитателем педагога с такой внешностью, отцу же Горацию Аврелий Сильвани чем-то даже понравился. Сам монах, смиренно поприветствовав собратьев, взял журнал и сразу ушёл, а после обосновался на жительство в маленькой комнате на втором этаже ректорского корпуса, несмотря на предложение друзей поселиться с ними.

До приезда воспитанников оставалась ещё несколько дней, и Даниэль с Горацием пока изучали здание коллегии и знакомились с городом, осмотривая кафедральный собор святого Иоанна Богослова, древнеримскую триумфальную арку, о которой горожане говорили, что она сооружена в честь военных успехов Марка Аврелия, и Цитадель Безансона в четверти лье к югу от кафедрального собора. Разговор друзей происходил как раз во время одной такой прогулки. Они несколько расходились в принципах воспитания: Дюран, будучи незлобивым и кротким, был сторонником снисходительной любви, а Гораций де Шалон предпочитал спартанскую строгость и полагал, что всепрощение несёт куда больше зла, чем нетерпимость. И не удивительно, что их беседы часто напоминали дебаты.

Все иезуитские школы имели два отделения. Низшее, studia inferiora, состояло из пяти классов, а высшее, stidia superiora, носило университетский характер и состояло из двух факультетов, — философского и богословского. Гораций собирался преподавать в четырех старших классах греческий язык, Дюрану же предстояло вести класс старших учеников. Накануне он уже узнал от ректора имена тех, кого ему предстояло учить и воспитывать в ближайшие два года. Класс Даниэля был небольшим и, судя по именам, весьма смешанным.

Жасинт де Кандаль коротко рассказал им о каждом из отроков.