— Может, присядешь?

Она молча качает головой и уже собирается повернуться. Но в этот миг видит помощника с «Кулебры», юношу по имени Маранья: он пробирается меж столов, направляясь сюда. Так, значит, это его стакан. Что ж, пора идти. Вернуться к кузену Тоньо и Курре Вильчес, в разумный и привычный мир. Тем не менее Лолита Пальма, уже начав попятное движение, делает нечто неожиданное для самой себя и возмутительное. Подхваченная тем же порывом, который поднял ее и привел сюда, она медленно огибает стол и, проходя за спиной Пепе Лобо, легонько, чуть касаясь, проводит пальцем вдоль его плеч, обтянутых сукном сюртука. И, уже уходя, ловит краем глаза удивленный взгляд, устремленный ей вслед.

Путь назад нескончаем. И уже на середине его Лолита чувствует — кто-то оказался рядом. Чья-то рука ухватывает ее запястье.

— Погоди-ка.

Вот теперь я, кажется, попалась, думает она с неожиданным для самой себя спокойствием и останавливается. Зеленые пристальные глаза теперь у самого ее лица и всматриваются в нее с любопытством и удивлением.

— Не уходи.

Она, не меняясь в лице, выдерживает это неожиданно близкое соседство. Ликер разливается по жилам, мягко проникает в кровь, вселяет неведомые доселе отвагу и присутствие духа. Мужская рука до сих пор не отпускает ее кисть, держит крепко — не причиняя боли, однако и не давая высвободиться. От пули, пущенной этой самой рукой, вдруг проносится в голове Лолиты, Лоренсо Вируэс остался калекой до конца жизни.

— Отпустите меня, капитан.

Только сейчас Пепе Лобо узнал, кто перед ним. Лолита видит, как по его лицу, сменяя друг друга, чередой пробегают — удивление, недоверие, ошеломление, растерянность. Рука разжимается. Слышится невнятное:

— Вы… Я…. Я не знал…

Лолита, сама не очень сознавая почему, наслаждается своим торжеством. И замешательством этого человека, на лице которого мгновенно, словно свечу задули, угасла улыбка. Он смотрит по сторонам, как будто пытается понять, сколькие из тех, кто окружает их, принимали участие в этой проказе. Потом, взглянув на нее очень серьезно, произносит сухо:

— Прошу извинить.

Похож сейчас на мальчишку, которому дали нагоняй, думает Лолита. На миг, смутно трогая ее сердце, на его лице неожиданно мелькает что-то детское. Может быть, этот быстрый, исподлобья, взгляд. Или эта манера в растерянности широко раскрывать глаза. Наверно, так он выглядел в детстве, когда его бранили, внезапно думает она. Когда еще не служил на флоте.

— Веселитесь, капитан?

Теперь не отвечает он, а Лолита испытывает особенное, незнакомое ликование. Уверенность в том, что обрела власть над этим человеком. Плотское, нутряное и почти первобытное ощущение, чудом пришедшее к ней из каких-то доисторических времен, от бесконечно далеких прабабок. Она разглядывает бакенбарды, доходящие почти до углов рта, крутой квадратный подбородок, выбритый, без сомнения, несколько часов назад, но сейчас уже вновь затененный проступающей щетиной. Интересно, как пахнет его кожа, вдруг спрашивает себя Лолита.