— На что расчет, сеньора? — настойчиво спросил Макс.

На этом этапе разговора он вправе был ожидать, что она попросит называть ее Меча или Мерседес. Но этого не произошло.

— Мы женаты пять лет. И я глубоко восхищаюсь им.

— И потому хотите, чтобы я отвел вас туда? Вас обоих? — Он позволил себе нотку скепсиса. — Вы-то ведь не сочиняете музыку?

Ответ был дан не сразу. Меча Инсунса продолжала медленно шагать по палубе, пряча глаза за стеклами темных очков.

— А вы, Макс, что намерены делать? Вернетесь обратным рейсом в Европу или останетесь в Аргентине?

— Останусь, наверно, на какое-то время. Мне предложили трехмесячный контракт в столичном отеле «Плаза».

— Танцевать?

— Пока — да.

Последовало молчание. Краткое.

— Все же эта профессия сулит не слишком блестящее будущее. Если только…

Она оборвала фразу, но Макс без труда мог завершить ее: если только благодаря великолепной внешности, улыбке славного малого и танго не подцепишь надушенную «Roger & Gallet» миллионершу, которая возьмет на себя оплату всех твоих расходов, тебя — в chevalier servant.[674] Или, как выражаются итальянцы, — в чичисбеи. А если еще грубее и проще — в альфонсы.

— Но я и не собираюсь посвящать этому всю жизнь.

Теперь темные стекла обратились в его сторону. И замерли. Он видел в них свое отражение.

— В прошлый раз вы очень интересно сказали о танго страдательных и танго убийственных.

Интуиция и на этот раз подсказала Максу: следует быть искренним.

— Это не мои слова. Так считал один мой друг.

— Тоже танцор?

— Нет. Он был солдатом.

— Был?