– Не знают, что с этим делать, – засмеялась Джованна.

Да, это было видно. И очевидно. Департамент культуры впал в глубокую растерянность. Как только новость распространилась по СМИ, туристы и местные толпой ринулись взглянуть на интервенцию Снайпера. Первое побуждение – содрать коросту купюр и маску с лица Джульетты – угасло под напором неслыханного коммерческого успеха, и теперь многие тысячи посетителей рвались увидеть проведенную в Италии акцию художника-нелегала, скрывающего свою личность по причинам, о которых целыми днями гадали газеты, радио и телевидение. Дошло до того, что над изваянием в целях защиты его от непогоды установили нечто вроде навеса из алюминия и пластика. Художественные критики и университетские профессора-искусствоведы засветились перед камерами, комментируя оригинальную акцию испанского уличного живописца (были, впрочем, и такие, хоть и в явном меньшинстве, которые обзывали его вандалом), о чьем присутствие в Италии было до сей поры неизвестно. И потому муниципальные власти, принимая решение, руководствовались желанием погреть руки на этой новости, громовым эхом раскатившейся по всему культурно-туристическому пейзажу Вероны, и потому выдали нужду за добродетель. Как уверяла редакционная статья, напечатанная в то же утро в газете «Л’Арена», посреди студеного февраля, экономического кризиса и мертвого сезона по милости Снайпера и Джульетты – бедного Ромео оттеснили на обочину – божья благодать снизошла на Верону.

Оставив позади длинный хвост очереди и бесчисленные вспышки фотокамер и мобильников, мы двинулись на площадь Эрбе. Было по-прежнему очень холодно. На влажной земле уже похрустывали превратившиеся в льдинки капли дождя, и площадь постепенно заволакивалась редкой белой завесой мельчайших хлопьев. Мы решили укрыться в кафе «Филиппини» и выпить чего-нибудь согревающего.

– И результат налицо, – сказала Джованна, стряхивая капли с шерстяной шали, прежде чем повесить ее на спинку стула.

Джованна Сант’Амброджо была элегантная, привлекательная женщина с темными большими глазами и длинноватым носом, а раскованные манеры ее, не будь она итальянкой, могли бы показаться даже вульгарными. Скрывая первую седину, свои иссиня-черные волосы она теперь красила. Мы познакомились лет десять назад, когда изучали историю искусства во Флоренции, где у нас во время летнего курса, посвященного капелле Бранкаччи, случился и краткий романчик: приятные прогулки по берегу Арно перемежались жаркими ночами на моей узкой кровати в пансионе на улице Бурелла. Спустя несколько месяцев Джованна собиралась выйти замуж, и потому мы расстались мирно, сохранив сердечную привязанность. Сейчас она была разведена и жила в Вероне, работала в Фонде Сальгари и на деньги крупной винодельческой компании в Вальполичелле издавала журнал «Вилла делла Торре».