— А сигарету?

— Тоже нет. Я не курю.

В атмосфере студии явственно ощущалась неловкость. Шахматист, похоже, чувствовал себя неуютно: он так и не снял своего мятого, наглухо застегнутого плаща, как будто оставляя за собой право в любой момент проститься и уйти без всяких объяснений. Смотрел он угрюмо и недоверчиво; Сесару и Хулии стоило большого труда уговорить его поехать с ними. Вначале, когда они объяснили, с чем пришли к нему, Муньос сделал такое лицо, что комментариев не требовалось: он явно принимал их за пару ненормальных. Потом он насторожился, занял оборонительную позицию. Он просит прощения, если говорит что-то неприятное, но вся эта история с убийствами, совершенными в эпоху Средневековья, и с шахматной партией, нарисованной на доске, выглядит слишком уж странной. И, даже если то, что ему рассказали, правда, он не очень понимает, какое отношение ко всему этому имеет он, Муньос. В конце концов — он повторил это так, словно хотел таким образом внести полную ясность и установить соответствующую дистанцию, — он всего-навсего бухгалтер. Простой служащий.

— Но вы играете в шахматы, — возразил Сесар с нежнейшей улыбкой, на какую только был способен.

Выйдя из клуба, они перешли улицу и уселись в баре напротив, рядом с музыкальным автоматом, из которого лилась монотонная мелодия.

— Да, играю. И что из этого? — В голосе Муньоса не было вызова: только безразличие. — Многие играют в шахматы. И я не понимаю, почему именно я должен…

— Говорят, что вы лучший шахматист клуба.

Муньос взглянул на Сесара с каким-то неопределенным выражением. Хулии показалось, что она читает в этом взгляде: может быть, я и правда лучший, но это не имеет никакого отношения к делу. Быть лучшим ровным счетом ничего не значит. Это все равно что быть блондином или иметь плоскостопие, но не обязательно же выставлять это напоказ.

— Если бы было так, как вы говорите, — произнес он после секундной паузы, — я бы выступал на турнирах и других подобных соревнованиях. А я этого не делаю.

— Почему?

Муньос скользнул взглядом по своей пустой чашке из-под кофе и пожал плечами.

— Просто не выступаю, и все. Чтобы выступать, надо иметь желание. Я имею в виду — желание выигрывать… — Он посмотрел на своих собеседников так, точно был не слишком уверен, что они понимают его слова. — А мне все равно.

— А-а, вы теоретик, — отозвался Сесар, и в его серьезности Хулия уловила скрытую иронию.

Муньос некоторое время задумчиво смотрел на Сесара, словно ему было трудно найти подходящий ответ.

— Может быть, — проговорил он наконец. — Потому-то я и не думаю, что сумею оказаться вам полезным.