Девушка ненадолго задумалась, прежде чем ответить:

— Не знаю, что и сказать. Несимпатичная. Пожалуй, любит подавлять и господствовать… Агрессивная. Жаль, что ее не было дома в тот раз, когда вы ходили туда вместе со мной.

Они стояли у какого-то фонтана, в центре которого, венчая собой чашу, возвышалась статуя, смутно видневшаяся в туманной мгле. Казалось, она угрожающе нависает над их головами. Муньос провел рукой по волосам, ото лба к затылку, посмотрел на мокрую ладонь и вытер ее о плащ.

— Агрессивность, внутренняя или внешняя, — сказал он, — характерна для многих игроков. — Он коротко улыбнулся, не уточняя, включает или нет он себя в эту категорию. — А шахматист обычно отождествляет себя с человеком, в чем-то ущемленным, притесняемым… Нападение на короля — предмет главных стремлений в шахматной игре, — то есть покушение на власть, является чем-то вроде освобождения от этого состояния. И с этой точки зрения шахматы действительно могут интересовать женщину… — По губам Муньоса снова скользнула беглая улыбка. — Во время игры оттуда, где ты находишься, люди кажутся очень маленькими.

— Вы обнаружили что-то в этом роде в ходах нашего противника?

— На этот вопрос трудно ответить. Мне нужно иметь больше информации. Больше ходов. Например, женщины обычно любят играть слонами… — По мере того как Муньос углублялся в подробности, его лицо все больше оживлялось.

— Не знаю почему, но характер этих фигур, которые могут ходить на любое поле по диагоналям, наиболее женский из всех. — Он взмахнул рукой, как будто сам не слишком-то верил собственным словам и решил стереть их прямо в воздухе. — Но до настоящего момента черные слоны не играли важной роли в нашей партии… Как видите, у нас много красивых теорий, от которых нет никакого толку. Наша проблема точно такая же, как те, что возникают на доске: мы можем только формулировать гипотезы, делать предположения, но не прикасаясь к фигурам.

— Значит, у вас есть какая-то гипотеза?.. Иногда начинает казаться, что вы уже пришли к определенным выводам, но не хотите сообщать о них нам.

Муньос склонил голову набок, как делал всякий раз, когда перед ним возникал трудный вопрос.

— Это довольно сложно, — ответил он после короткого колебания. — У меня в голове вертится пара идей, но проблема моя заключается в том, о чем я только что говорил вам… В шахматах нельзя доказать ничего, пока не сделан ход, а когда он сделан, исправить его невозможно.

Они снова неторопливо зашагали мимо каменных скамеек и живых изгородей, контуры которых, размытые туманом, терялись из виду уже в нескольких шагах. Хулия тихо вздохнула.