Этого не могло быть никогда, и этого никогда не было.

Никто никого не обманывал; и если даже Пати когда-то, в прошлом, питала какую-либо надежду или имела какие-либо намерения, всякие основания для них исчезли уже давно. Может, в этом и заключалась проблема. Что все уже случилось или было на пороге этого, и у Лейтенанта О’Фаррелл не оставалось даже такой движущей силы, как любопытство. Вполне возможно, что Тео Альхарафе стал последним экспериментом Пати в отношении Тересы. Или ее местью. Начиная с этого момента все было одновременно темным и предсказуемым. И справляться с этим каждой предстояло поодиночке.

Глава 13. Самолет я поднимаю без разбега, прямо с места

Глава 13.

Самолет я поднимаю без разбега, прямо с места

– Вот он, – сказал доктор Рамос.

У него слух, как у чахоточного, подумала Тереса. Сама она не слышала ничего, кроме шелеста прибоя, накатывающего на песчаный берег. Ночь была спокойной, Средиземное море лежало черным пятном за бухтой Агуа-Амарга, справа и слева раскинулось альмерийское побережье, и в свете луны песок пляжа казался снегом. В шести милях к юго-западу, у подножия горного хребта Гата, мерцал свет маяка на мысе Пунта-Полакра – три вспышки каждые десять-пятнадцать секунд, по старой привычке машинально отметила она про себя.

– Я слышу только море, – ответила она.

– Прислушайтесь.

Укутанные от ночного холода в теплые свитера и куртки, они стояли возле джипа «чероки». В кабине, в сумке, лежали уже полупустой термос с кофе, пластиковые стаканчики и пакет с оставшимися бутербродами. В нескольких метрах от машины маячил темный силуэт Поте Гальвеса: мексиканец прогуливался туда-сюда, наблюдая за подступами к пляжу.

– Теперь слышу, – сказала Тереса.

Ее ухо уловило лишь отдаленное урчание, почти сливавшееся с плеском воды о берег, но мало-помалу звук становился громче; рокот доносился с совсем небольшой высоты – будто не с неба, а с моря, словно к берегу на большой скорости приближался катер.

– Хорошие ребята, – заметил доктор Рамос.

В его голосе прозвучала нотка гордости – так говорят о сыне или особо выдающемся ученике, – однако сам голос был спокойным, как обычно. Просто человек без нервов, подумала Тереса. Ей самой с трудом удавалось давить тревогу и заставлять свой голос звучать с тем спокойствием, которого ожидали остальные. Если бы они знали, сказала она себе. Если бы они только знали, чем рискуют. И особенно сегодня ночью, черт бы ее побрал. Сегодня, сейчас должно было наконец решиться то, что готовилось три месяца: решиться в течение двух часов, почти полтора из которых уже истекли. Шум моторов все приближался, усиливался.