Тереса смотрела на сидящего напротив мужчину и размышляла. Она не собиралась рассказывать ему ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра, а может, и вообще никогда о том, что таится в ее утробе. И любопытно: вначале она думала, что скоро придут какие-то ощущения, физическое осознание начавшей развиваться в ней жизни. Однако она не чувствовала ничего. Была только уверенность – и размышления, к которым она приводила. Вот разве только грудь, пожалуй, немного увеличилась да исчезли головные боли; но вообще Тереса ощущала себя беременной, лишь когда думала об этом, или читала результаты своих анализов, или заглядывала в календарь, где в двух месяцах не были отмечены критические дни. И все же, думала она, сидя за столиком и слушая легкую болтовню Тео, вот я – брюхатая, как домохозяйка, как говорят в Испании. Внутри меня есть что-то или кто-то, а я до сих пор не знаю, что буду делать со своей чертовой жизнью и с жизнью этого создания, которое пока ничто, но станет чем-то, если я ему позволю. Она вгляделась в лицо Тео, словно ища какой-нибудь знак, что помог бы ей принять окончательное решение. Или с его жизнью.

– Что-нибудь сейчас происходит? – с рассеянным видом негромко спросил Тео между двумя глотками вина, присланного алькальдом.

– Пока ничего. Обычные повседневные дела.

За десертом он предложил поехать в дом на улице Анча или в какой-нибудь хороший отель на Золотой миле и провести там остаток вечера и ночь.

– Бутылка вина, тарелка иберийской ветчины, – предложил он. – Не торопясь.

Но Тереса покачала головой.

– Я устала, – сказала она, растягивая предпоследний слог. – Сегодня мне что-то неохота.

– Тебе уже почти месяц что-то неохота, – заметил Тео. Улыбаясь – красивый, спокойный, – он нежно коснулся ее пальцев. Тереса перевела взгляд на свою руку, неподвижно лежащую на столе, и некоторое время сидела так, глядя на нее, как на чужую. Этой рукой, подумала она, я выстрелила в лицо Коту Фьерросу.

– Как поживают твои девочки?

Он взглянул на нее с удивлением. Тереса никогда не спрашивала о его семье. Нечто вроде молчаливого уговора с самой собой, который она всегда соблюдала неукоснительно.

– Спасибо, хорошо, – не сразу ответил он.

– Как хорошо, – сказала она. – Как хорошо, что у них все хорошо. И у их мамы, полагаю, тоже. У всех трех.

Положив десертную ложечку на тарелку, Тео наклонился через стол, внимательно глядя на Тересу.

– Что с тобой? – спросил он. – Скажи мне, что с тобой сегодня.

Она посмотрела по сторонам: люди за столиками, машины на проспекте, освещенном закатным солнцем, которое уже заметно опустилось над морем.