Наши новые спутники, при всем их очевидном безрассудстве, серьезно относились к судьбе своей страны. Они могли злиться, устраивать истерики, набрасываться друг на друга по самым ничтожным поводам. Здесь собрались представители всех разновидностей анархизма, монархизма, социализма и национализма. Немногие римляне считали себя фашистами. «Фашист» в те дни означало просто «связка» или «букет»[115], это было просто жаргонное название группировки. Большевистская пресса придала обычному слову зловещий смысл. Многие из друзей Фиорелло да Баццанно, как и Коля, были одержимы навязчивыми идеями о будущем, которые в чем-то совпадали с моими мыслями. Они воплощали мои идеи в словах и картинах. Мой научный рационализм и их поэзия превосходно сочетались.

Однажды теплым вечером, сидя под разноцветными электрическими фонарями на террасе «Мендосы», Фиорелло рассказывал о том, что место прежних враждующих семейств, Борджиа и Орсини, в наши дни заняли производители автомобилей.

– Скоро нам придется присягать на верность, мой дорогой Макс, и в случае необходимости сражаться за своих избранников. – Он подпрыгивал на месте, то и дело приподнимая шляпу над тонкими темными волосами и стуча по полу тростью. – Avanti![116] Я – граф Фиорелло да Баццанно, приверженец Феррари! – Это так развеселило Фиорелло, что его губы неестественно изогнулись, обнажая желтые зубы. Посмеявшись, он снова сел за стол.

– И кто станет следующим папой римским? – Лаура погладила его по спине. Она говорила обычным спокойным насмешливым тоном. – Лянча? Фиат?

Фиорелло едва не задохнулся, услышав это. Он яростно тряхнул головой и, собравшись с силами, встал на ноги и положил руку мне на плечо.

– Он может быть иностранцем. В Ватикане уже есть сторонники Форда. Но французы поддерживают кардинала Пежо. – Он наклонился и с притворной серьезностью добавил: – Со своей стороны я ставлю на темную лошадку. На кардинала-младенца.

– Кто это? – Мы все вытянули шеи в его сторону.

– Как же! Не кто иной, как малыш Роллс-Ройс, друзья мои. Попомните мои слова, вы еще услышите о нем через год-другой. Он украл твои чертежи, Макс. Он хочет поднять святого Петра поближе к небесам. Весь папский город расположится на огромном дирижабле и будет парить над землей, свободный от временных ограничений, далекий от всей мелкой политики. И когда папа римский будет спускать воду у себя в туалете, его моча прольется и на католиков, и на протестантов!

– И на турок! – попросил я. – Пусть она льется и на турок.

Фиорелло был благодушен:

– Они получат всю ватиканскую канализацию. И если их землю покроет это святое дерьмо, на ней останется только христианская пища. И они обратятся в истинную веру так же, как обратились наши предки, – через желудки.