Und nun ist der Traum Wirklichkeit. Es ist höchste Zeit, dass ich auf main Schiff zurükhehre. Karthago wird von einem glühenden Hass auf die Weissen verzehrt, die er als Wurzel alien Übels in der Welt betrachtet, – obwohl ich andereseits wieder gehört habe, dass sinige weisse Wissenschaftler in seinen Diensten stehen. Seine Mittel wachsen folglich ständig. Gelt…[313] Золотые купола возносятся над Атлантой, над Одессой, над Спартой. Эти купола возвышаются в Джексоне и Джубиле; медные и оловянные, как в Киеве, они растут в Санкт-Петербурге, штат Флорида, и в крупных городах Алабамы, среди красного кирпича; они выше купола Христа Спасителя, но это купола не Чести и Закона, а всего лишь демократии. Часы бьют, солнечный шар слепит; красно-бело-синий флаг развевается на блестящем столбе; мне кажется, на этом месте должно быть русское распятие. И эти сапфировые небеса – неужто они никогда не станут серебряными? Аллигаторы в Аркадии валяются в грязи в металлических резервуарах. Их тяжелые челюсти с треском сжимаются, блестят неровные зубы; они валятся друг на друга, они забывают о смерти – ведь они прожили так долго. Маленькие сородичи атлантических чудовищ, слепые воплощения будущего Карфагена; теперь из них сделают сумочки для домохозяек из Беверли-Хиллз, ботинки для поющих ковбоев и пояса для дантистов-миллионеров. Еврей в Аркадии был добр. Wir steigen unter leichtem Schaukeln vom Bodenauf, wobei der Motor sin kaum varnehmbares Schnurren von sich gab[314]. Я прибыл в Аркадию, не подозревая о существовании тех древних монстров. Они не знали, что созданы ради прибыли. Еврей дал мне тепло и дал мне пищу. Своими руками он кормил меня; своими сухими губами он даровал мне пророчество. Возможно, я ошибся, когда поверил ему. Der blut, der toyt, der kamf, der blitz, der synemmen, der oyfgeheybung![315]

Der oyfegebrakhtkayt! Ich haben das Opferbereit, meine Glaube, meine Schöpferdrang, meine Arbeit, mein Genie, meine Jugden, mein Kamerad, mein Kampf, meine Mission, mein Engel, mein Schicksal. Я силен в этом. Karthago nicht viel von der Art der Leute wusste. Das Geheimnis seiner Kraft? Der shtof![316] Когда они забрали его у меня, я ненадолго ослабел. Но есть такая вещь, как возрождение. Вот чего они не понимают. Еврей обещал мне спасение, у него были добрые глаза. В этой иной Аркадии я слышу вялый стук насосов, слышу, как скребут когти по стальному полу. Эти аллигаторы… От них пахнет злом древнего Карфагена. Я заглядываю по ту сторону забора – и они усмехаются вслед, разевая пасти. Он был нежен. Самый лучший из евреев. Der shtof никогда не был der Mayster. Ikh bin abn meditsin-mayster[317]. Он сказал, что собирался найти работу в одесской газете. Он готовился принять большевиков, когда они придут. Возможно, он уже был одним из них. Я сел в трамвай, следовавший вдоль побережья. Я больше никогда его не видел.