Сэр Рэнальф больше не мог держаться в стороне от состязаний; он, покачиваясь, шагнул в клубы пыли, чтобы выхватить биту из рук Эсме и бросить вызов профессору Квелчу, который, глубокомысленно потерев мяч о зад, начал пятиться — такова была характерная особенность этой игры.

Все, знавшие меня в 1926‑м, понимали, откуда — целиком и полностью — Бишофф из Киля взял свои чертежи, когда объявил о постройке «Графини Марианны». В любом случае нацисты перечеркнули все эксперименты и исследования Бишоффа, когда пришли к власти. Я понимал, почему Гитлер принял такое решение, но он уже превращался в обычного близорукого политикана. Идеология нацистов требовала от них продемонстрировать обществу немедленные результаты. Как и в случае Сталина, пришлось пожертвовать всем: жизнью, достоинством, духом. Геббельс оказался прав. Он и его друзья действительно были темпераментными противоположностями терпеливых евреев. Симэна — и того отличала тевтонская решительность. У славянина же есть оба этих достоинства — вот почему он может так легко пережить взлеты и падения истории, сопротивляясь всем чужестранным завоевателям.

Терпение помогало мне избавиться от неуместного напряжения, тогда как Симэна все больше расстраивало поведение неопытной киногруппы и вмешательство сэра Рэнальфа. Во втором случае я мог только посочувствовать режиссеру. Я объяснил сэру Рэнальфу, что задача продюсера — стать эффективным посредником для реализации творческого потенциала художника; но Ститон в кои-то веки почувствовал свою власть и не собирался выпускать ее из рук. Будет ли у фильма достаточный «вес» — вот о чем размышлял сэр Рэнальф. Когда мы потеряли нить рассуждений, он объяснил, что до сих пор мы слишком многое в фильме считали само собой разумеющимся. Характеры следовало углубить.

Мы объединились против него, став одной командой. Мы не совсем понимаем, что он называет «углублением», говорили мы. Все актеры, даже Эсме, играли исключительно хорошо. На экране появились настоящие люди, с которыми могли себя отождествлять другие настоящие люди.

— Но не все!

Сэр Рэнальф настаивал, что фильм должен привлечь максимально широкую аудиторию. Он не был уверен, к примеру, что Эсме действительно покажется сладострастной, чувственной соблазнительницей. Меня его мнение оскорбило. Наша порывистость наглядно демонстрировала сексуальность Эсме. Сама Клара Боу это подтвердила.

— Но разве можно поверить, что она в силах обольстить величайшего из жрецов Египта, благороднейшего из мужчин, вас, Ах-ке-тепа! Вы — самый могущественный технический гений в мире, драгоценный мой эсквайр, самый влиятельный архитектор Рамзеса Второго!