— Не передергивайте карты, синьор Лащинский, — сказал юноша. — Как бог свят, вы только что намекали на меня, а вовсе не на неверных.

— По мне, что вы, что турки — все едино, — резко ответил поляк.

Он все еще пребывал в дурном расположении духа, наверное потому, что неудача преследовала его весь вечер.

Перпиньяно, будучи горячим почитателем Капитана Темпесты, под командованием которого воевал, тоже схватился за шпагу и уже хотел было броситься на поляка, но молодой человек, сохраняя удивительное хладнокровие, удержал его резким движением и сказал:

— Защитники Фамагусты слишком ценны, чтобы мы тут поубивали друг друга. Если капитан Лащинский ищет со мной ссоры, чтобы выместить свое недовольство проигрышем сегодняшнего вечера или потому, что сомневается в моих достоинствах, как я слышал…

— Я?! Клянусь бородой Магомета! — крикнул, вскочив, поляк. — Те, кто вам это наболтал, — презренные пустомели, и я их перебью, как бешеных собак, хотя…

— Продолжайте, — с завидным спокойствием произнес Капитан Темпеста.

— Есть у меня сомнения насчет вашей отваги, — ответил поляк. — Вы слишком молоды, дорогой мой, чтобы наслаждаться славой знаменитого воина, и к тому же…

— Закончите вашу мысль, — с иронической усмешкой сказал Капитан Темпеста, властным жестом остановив Перпиньяно, который снова взялся за шпагу. — Вы говорите весьма занятно, синьор.

Поляк с такой силой ударил о землю скамьей, служившей игровым столом, что она разломалась.

— Клянусь святым Станиславом, покровителем Польши! — вскричал он, нервно подкрутив густые, висящие, как у китайцев, усы. — Шутить изволите, Капитан Темпеста? Сознайтесь честно!

— Должно быть, вы и сами это заметили, — ответил юноша все так же насмешливо.

— Вы, наверное, считаете себя сильным и умелым фехтовальщиком, если осмеливаетесь подшучивать над старым польским медведем, мальчик мой, если… если вы действительно мальчик, в чем я сомневаюсь.

Юноша смертельно побледнел, и в глубине его черных глаз вспыхнул грозный огонь.

— Я четыре месяца сражаюсь в траншеях и на бастионах, мною восхищаются и мои воины, и все осажденные, — немного помолчав, сказал он. — А вы называете меня мальчиком и обращаетесь со мной как с мальчишкой! Вы, фанфарон несчастный, не уничтожили столько турок, сколько их перебил я, это вы понимаете, господин искатель приключений?

На этот раз побледнел поляк.

— Такой же искатель приключений, как и вы! — взревел он.

— Нет, не такой, на моей кольчуге есть герцогская корона.

— Да я насажу королевскую корону на свою кирасу! — смеясь, отозвался поляк. — Кто бы вы ни были, герцог или… герцогиня, не будете ли вы так отважны, чтобы повстречаться с моей шпагой?