Однако его страх был куда более сильным, чем думала бабушка. Он не пошел в пещеры той осенью, а дождался весны и так и не сумел рассказать ей о той красоте, которую там нашел, — бабушка уже умерла.

В качестве подарка ей он отправился в лабиринт туннелей, а чтобы защититься от страха, прихватил с собой воспоминание о ее прекрасном и мудром лице, озаренном золотым светом свечей.

Лишившись поддержки, которую давал ему голубой камень, он вновь обратился к тому воспоминанию, хотя сейчас это было сложнее, поскольку ее лицо сливалось с лицом Наджакмал. Так или иначе, но он использовал их облик в качестве якоря своего мужества, когда закреплял конец шерстяной нити, чтобы сохранить надежду найти обратный путь к свету.

Марта находилась рядом, наблюдая, как он тщательно завязывает узел вокруг выступа, чтобы кончик не оторвался. Как и все беременные женщины, она держала руку на своем округлившемся животе.

— Если хочешь, можешь остаться здесь, я постараюсь вернуться как можно быстрее.

— Я бы с радостью согласилась, но не могу нарушить обещание, которое дала отцу. Мне необходимо увидеть место, где будет лежать живой камень, — мрачно сказала она. — Мы, ходящие по древним путям, должны подчиняться своей судьбе.

Она была мужественной, как его бабушка. Когда они повернули в темноту, Оуэн заметил, как последнее пятнышко света исчезло с ее щек и резче обозначились морщины вокруг глаз.

Он быстро и целомудренно обнял Марту.

— Это стоит увидеть, — сказал он. — Первая часть путешествия достаточно проста, представь себе, что ты идешь по коридорам своего дома без свечи.

Путь оказался не таким трудным, каким рисовали его детские воспоминания, но ему совсем не хотелось повторять его еще раз.

Наконец они оказались бок о бок на плоском участке земли, потолок терялся где-то в вышине, руки больше не касались стен. Со всех сторон их окружал шум падающей воды, казалось, они попали внутрь водопада.

— Здесь мы можем зажечь свечу и лампу, — сказал Оуэн, а потом, как ребенок, обожающий тайны, добавил: — Ты закроешь глаза?

Он захватил с собой кремень и трут. Даже на того, кто уже видел это зрелище, оно производило ошеломляющее впечатление. Оуэну пришлось напомнить себе, что нужно зажечь лампу и поднять ее над головой. Только после этого он с неожиданным смущением сказал:

— Если ты не против, то можешь открыть глаза.

— О Седрик…

Ради такого зрелища стоило вытерпеть темноту, холод и страх. Марта даже на миг забыла о том, что они должны были прийти сюда втроем. Когда спутница повернулась к Оуэну, он увидел в ее глазах открывшуюся душу.