Затем пришел черед короткого письма старшего сержанта Джонса, в котором он выражал благодарность командованию за высокое мнение о его заслугах, однако с сожалением был вынужден отклонить предложение о поступлении на военную службу в любом другом добровольческом корпусе.

Далее следовало частное письмо от офицера штаба, предлагавшего старшему сержанту Джонсу всяческое содействие в поступлении на действительную военную службу в армии.

Заканчивалась переписка ответом старшего сержанта Джонса, в котором он снова выражал благодарность – но отклонял и это предложение.

Здесь Эрнест вскинул голову и подался вперед. Смысла в этих движениях не было – он больше не мог видеть лицо своего друга, однако тело неохотно расставалось со старыми привычками.

– Почему ты отказался от предложений, Джереми?

Джереми неловко поднялся, отошел к иллюминатору и некоторое время молчал.

– По принципиальным соображениям! – наконец сказал он.

– Чепуха, я же знаю, что тебе хотелось служить в армии! Ты разве не помнишь? Когда мы направлялись в лагерь на Изандлване, ты сказал, что если корпус добьется успехов, мы должны попробовать поступить в действующую армию.

– Да, помню.

– Так в чем же дело?

– В том, что я сказал «мы».

– Я не совсем тебя понимаю, Джер.

– Мой дорогой Эрнест, ты ведь теперь вряд ли сможешь пройти комиссию для службы.

Эрнест усмехнулся.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Самое прямое. Я не собираюсь оставлять тебя одного в твоем несчастье и идти прохлаждаться в армию. Я не смог бы этого сделать, я был бы несчастен, сделай я это. Нет, старик, мы вместе прошли через многое – и, клянусь Богом, будем и дальше поддерживать друг друга. До самой последней главы нашей жизни!

Эрнеста и раньше всегда трогали благородные порывы, но теперь, когда нервы его были расшатаны, а сердце смягчилось от пережитых несчастий, его темные незрячие глаза заблестели от слез. Он протянул руку, нашарил плечо Джереми, притянул его к себе и крепко обнял.

– Пусть меня постигли беды, Джереми, но, по крайней мере, одним меня точно благословили Небеса, и похвастаться подобным благословением могут немногие. Это – истинный друг. Если бы ты погиб вместе с остальными в Изандлване, мое сердце разорвалось бы от горя. Я думаю, что наша любовь друг к другу куда крепче любви к женщине. Впрочем, это неважно. Был ли сам Абессалом благороднее тебя, Джереми, а ведь в нем не было ни единого порока, от ног до самого венца на голове? Твои волосы вряд ли стоят «двести шекелей во имя царя земного», но я предпочту тебя Абессалому со всеми его волосами и всем остальным!