— А чьи же это деньги? Ведь вы клялись честью, что это не ваши? Или вы стащили у кого-нибудь этот кошелек? Если так, надо послать за констеблем 23!

— Я забыл, что захватил с собой больше денег, чем предполагал! — оправдывался Ванслиперкен. — Я готов угостить вас, чем вам угодно! — воскликнул он, заметив, что его деньги разошлись по рукам.

— Вот это любезно! — воскликнула одна из дам. — Что вы скажете, леди?! Он заслуживает того, чтобы мы все его поцеловали.

— Да! Да! — послышалось со всех сторон, и Ванслиперкен был подвергнут и этому новому испытанию, после чего позвонили хозяйку гостиницы и заказали ей все, что требовалось.

— А платить за все будет вот этот господин, который всех нас угощает! — заявили леди.

— Да! — дрожащим голосом подтвердил лейтенант, видя вокруг себя угрожающие лица дам.

— Сузанна, возвратите лейтенанту его кошелек, — сказала Могги, и молодая женщина, державшая его в руках, вручила его Ванслиперкену, который даже несколько повеселел. Но вот принесли угощения, и дамы стали требовать, чтобы лейтенант пил здоровье каждой из них.

Ванслиперкен протестовал; тогда свирепого вида матрона заявила, что прибегнет к средству, которое всегда оказывалось действительным, и при этом вытащила из топившегося камина раскаленную кочергу и поднесла ее к самому носу Ванслиперкена.

И в самом деле, это средство оказалось действительным, — и все дамы поочередно прибегали к нему, чтобы заставить Ванслиперкена пить, а когда это уже надоело, то тем же непогрешимым аргументом принудили его петь, петь ту самую песню, за которую он хотел подвергнуть порке фухтелями Джемми Декса.

Напрасно он клялся и божился, что никогда в своей жизни не пел и не знал ни одной песни, — его заставили повторять вслед за одной из леди слова этой непочтительной к начальству песни, поминутно понукая его раскаленной кочергой.

Когда песня была допета, все женщины, кроме Могги, приветствовали ее громкими криками и аплодисментами, но Могги, подняв свою рюмку с портвейном, провозгласила тост за здоровье Ванслиперкена. Бедняга молча отирал пот с лица.

— Вы называетесь джентльменом и настолько невежливы, что не отвечаете на тост и отказываетесь выпить за здоровье хозяйки дома! Ну, так мы вас научим вежливости! — и кочерга опять была пущена в дело.

— И как же это несправедливо, г. лейтенант, — про должала Могги кротким голосом, — что вы хотели выпороть моего Джемми за эту самую песню, которую сами только что пропели! Правда, леди, это очень несправедливо?

— Неужели он хотел это сделать? Ах, негодный, мы заставим его сейчас же на коленях просить у вас прощенья, мистрисс Салисбюри!