– Он говорил еще что-нибудь… что угодно?

– Время от времени его словно бы беспокоили кисти рук, и когда я поглаживала их, он снова успокаивался. Ночью он говорил на языке, который я никогда не слышала раньше. Я говорю по-английски, немного по-французски и на множестве диалектов арабского, большом множестве. Но этого языка я никогда раньше не слышала. Он говорил на нем как-то нараспев, вперемешку с бессвязными блужданиями и «азадэ», иногда произносил слова, похожие… – она порылась в памяти, – похожие на «полк», «эдельвейс», «горы» или «горн», а иногда, ах да, иногда слова, звучавшие как «гуэнг» и «тэнсинг», иногда имя, похожее на «Роза» или «розан»… возможно, это было и не имя, а просто название какого-то места, но оно, казалось, вызывало в нем печаль. – Ее глаза старчески слезились. – Я видела много смертей, эфенди, очень много, всегда все разные, всегда одинаковые. Но его уход был мирным, и через порог он перешел без боли, без страданий. Последний момент был просто долгим выдохом – я думала, он отправился в рай, если христиане попадают в рай, и нашел там свою Азадэ…

ГЛАВА 65

ГЛАВА 65

Тебриз. Дворец хана. 15.40. Азадэ медленно шла по коридору к Тронному залу, где она встречалась со своим братом; ее спина все еще беспокоила ее после взрыва гранаты во время вчерашнего нападения. Боже милосердный, неужели это было всего лишь вчера, когда эти горцы едва не убили нас? – подумала она. Кажется, с тех пор прошла тысяча дней – и целый световой год с того дня, когда умер отец.

Это было в другой жизни. Ничего хорошего не было в той, другой жизни, кроме мамы, Эрикки и Хакима, Эрикки и… и Джонни. Жизнь, полная ненависти, убийств, ужасов и безумия, безумия жизни, какую ведут парии, Хаким и я, со всех сторон окруженные злом, безумия дорожной заставы у Казвина и этого подлого толсторожего моджахеда, раздавленного машиной, смятого во влажную лепешку, как прихлопнутая муха, безумие нашего спасения Чарли и этим человеком из КГБ… как же его звали, ах да, Ракоци… Ракоци, который чуть не убил нас всех, безумие Абу-Марда, которое изменило мою жизнь навсегда, безумие на базе, где мы провели столько чудесных дней, Эрикки и я, и где Джонни убил так много людей так быстро и так жестоко.

Вчера ночью она рассказала Эрикки все… почти все.

– На базе он… он превратился в зверя, убивающего без пощады. Я мало что запомнила, какие-то обрывки, как дала ему гранату в деревне, смотрела, как он бегом бросился вниз к базе… гранаты, пулеметные очереди… у одного из них на поясе висел кукри, потом Джонни держал его отрубленную голову и вопил в небо, как баньши… теперь я знаю, что тот кукри принадлежал Гуэнгу. Джонни сказал мне в Тегеране.