– И какую?

– Мзитрюка. Сейчас или когда-нибудь… когда-нибудь в будущем. Пока Человек С Ножом жив, ваше высочество, она никогда не разведется с ним. Про диверсанта можно забыть, он из другой жизни. И когда два года… истекут, она отправится к нему, то есть, если… если он позволит ей… остаться здесь. Я сомневаюсь, что даже ваше высочество… – Глаза Ахмеда закрылись, и по всему телу пробежала судорога.

– Что произошло с Баязидом и бандитами? Ахмед…

Ахмед не слышал его. Перед его глазами раскинулась степь, бескрайние просторы его родины, земли его предков; моря травы, из которых его предки вышли, чтобы скакать рядом с плащом Чингисхана, а потом с плащом его внука хана Хубилая и его брата хана Хулагу, который пришел в Персию, чтобы воздвигнуть горы из черепов тех, кто противостоял ему. Здесь, в золотом краю, думал Ахмед, в краю вина, и тепла, и богатства, и женщин великой красоты и чувственности с глазами ланей, ценившихся с древних времен, как Азадэ… ах, теперь мне никогда не взять ее так, как ее должно было бы взять, волоча за волосы, как военную добычу, перекинув через седло, чтобы обладать ею и укрощать ее на волчьих шкурах…

Откуда-то издалека он услышал собственный голос, просивший:

– Пожалуйста, ваше высочество, умоляю вас о милости, я бы хотел быть похороненным на своей родной земле по нашим обрядам… – Тогда я смогу жить вечно с духами моих праотцов, думал он, чувствуя, как милая сердцу даль манит его.

– Ахмед, что произошло с Баязидом и бандитами, когда вы сели?

С усилием Ахмед вернулся.

– Это были не курды, просто горцы, притворившиеся курдами, и Человек С Ножом убил их всех, ваше высочество, с очень большой жестокостью и зверством, – произнес он со странной торжественностью. – В своем безумии он убил их всех, ножом, пулей, руками, ногами и зубами, всех, кроме Баязида, который, из-за данной вам клятвы, не стал с ним сражаться.

– Он оставил его в живых? – Хаким в это не верил.

– Да, да ниспошлет ему Аллах покой. Он… вложил пистолет мне в руку и держал Баязида рядом с дулом, и я… – Голос умолк, волны качающейся травы, насколько хватало глаз, манили…

– Ты убил его?

– О да, глядя… глядя ему прямо в глаза. – В голосе Ахмеда появилась злоба. – Этот сын… собаки выстрелил мне в спину, дважды, забыв о чести, сын собаки, поэтому он и умер без чести и без… без мужских достоинств, сын собаки. – Обескровившиеся губы растянулись в улыбке, и он закрыл глаза. Теперь он умирал быстро, слова были еле слышны. – Я отомстил.

Хаким торопливо произнес:

– Ахмед, что ты не сказал мне, что мне нужно знать?