Хвала Аллаху! Отлично сработано, до чего же ты умен, поздравил себя капрал, довольный результатом.

– Благодарю вас, ваше превосходительство пилот. Благодарю вас. – Очень довольный собой, он с важным видом заглянул в кабину. Он увидел, как пилот делает ему знаки, явно желая доставить ему удовольствие – как ему и следовало бы сделать, клянусь Аллахом, – приглашая его сесть в кресло пилота. Надувшись от гордости, он смотрел, как варвар вежливо наклонился в кабину и принялся двигать разными рукоятками и показывать ему на приборы.

Не в силах сдержать любопытства, молодой полицейский подошел, пригибаясь от лопастей, которые вращались все медленнее и медленнее, к дверце кабины. Он нагнулся, чтобы получше видеть ряды переключателей и приборов, светившихся в темноте.

– Клянусь Аллахом, капрал, вы когда-нибудь видели столько приборов и переключателей? Вы выглядите так, словно родились в этом кресле!

– Я жалею, что я не пилот, – кивнул капрал. – Ду… – Он не договорил, пораженный, и его слова поглотил ослепляющий красный туман, который высосал воздух из его легких и сделал темноту полной.

Эрикки стукнул полицейских головами друг о друга, и они потеряли сознание. Лопасти над головой перестали вращаться. Он огляделся. В темноте – никакого движения, во дворце горят всего несколько окон. Никаких чужих глаз или присутствия, которые он бы почувствовал. Он быстро положил их автоматы за сиденье пилота. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы отнести оба тела в пассажирский отсек и положить их там, открыть им рты, положить туда снотворные таблетки, которые он украл из шкафчика Азадэ, и вставить кляпы. Секунда на то, чтобы перевести дух, потом он проверил, все ли готово к немедленному взлету. Затем вернулся в салон. Оба мужчины лежали, где он их оставил. Он прислонился к дверце, готовый снова заткнуть им рот, если понадобится. В горле у него пересохло. Лицо покрывали капельки пота. Он подождал. Потом услышал ворчание собак и звяканье цепных поводков. Он бесшумно приготовил «Стен». Патруль из двух вооруженных охранников с доберманами прошел мимо, двигаясь вокруг дворца, но к нему не приблизился. Он смотрел на дворец; его рука уже не была на перевязи.

Трущобы на севере Тебриза. Дребезжащая, цвета мешковины машина «скорой помощи» катила по улочкам, подпрыгивая на многочисленных ухабах. Сзади сидели два медика и стояли трое носилок, на одних в луже крови, воя без остановки, лежал Хашеми, большая часть промежности спереди была вырвана разрывной пулей.

– Во имя Аллаха, дайте ему морфий, – выдохнул Армстронг, превозмогая свою собственную боль. Он бессильно сидел на носилках, привалившись спиной к трясущемуся и подпрыгивающему борту, крепко прижимая хирургическую повязку к пулевому отверстию в верхней части груди, совершенно не думая о крови, вытекавшей из раны на спине и пропитывавшей грубую повязку, которую один из медиков затолкал туда через разорванную шинель. – Дайте ему морфий. Живее! – сказал он им снова, проклиная их на фарси и английском, ненавидя их за их тупость и неуклюжесть – он был все еще в шоке от внезапности ранения, от пули, которая прилетела из ниоткуда. Почему, почему, почему?