Вот только давки не случилось. Корабль ударил, сломав нам планширь, но, хотя немалое число врагов изготовились спрыгнуть на нас, волны приподняли и отнесли их судно назад. Недалеко, всего на несколько шагов, но первые из прыгнувших попадали в воду, когда борта разошлись. Секирщик, оружие которого засело в моем щите, распростерся на палубе; Фолькбальд, стоявший справа от меня, махнул своим саксом, и воин завизжал как дитя, когда клинок пронзил кольчугу, проломил ребра и вошел в легкие. Я пнул его искаженное криком лицо, ткнул Осиным Жалом в густую бороду и увидел, как кровь брызнула на белесые доски палубы.

— Еще идут! — раздался за спиной крик Беорнота.

Я дернул Осиное Жало вбок, расширяя окровавленный разрез на глотке секирщика, потом вскинул щит и присел. Густая тень вражеского штевня снова нависала над нами, он снова врезается в наш борт, затем что-то тяжелое обрушилось на мой щит. Я не понял, что это, но заметил капающую с железного обода кровь.

— Поймал его! — вскричал Беорнот.

Он стоял сразу за мной и, подобно большинству воинов второй шеренги, сжимал копье с ясеневым древком, держа его наклоненным в сторону высокого носа вражеского корабля. Прыгавшие рисковали оказаться нанизанными на длинные острия. Очередная волна развела суда в стороны, и умирающий соскользнул с моего щита, когда Беорнот выдернул копье из его тела. Бедолага еще дергался, и Осиному Жалу снова нашлась работа.

Палуба к этому времени стала красной и липкой. Еще один противник, с перекошенным от ярости лицом, совершил гигантский скачок, ударив своим щитом с намерением проломить нашу линию, но Беорнот налег на меня со спины, и щит врага грохнул о мой, а сам он покачнулся в сторону борта. Он нанес укол саксом мимо моего щита, его щербатый рот раззявился в безмолвной злобе. Но клинок врага скользнул по кольчуге, я же двинул щитом вперед, и детина с проклятием сделал шаг назад. Я толкнул снова, и он заорал во всю мочь, летя в прогал между кораблями.

Ветер прижимал нас обратно к большому судну. Нос его на добрых три фута возвышался над нашей кормой. Пятерым удалось перескочить к нам на борт, и все пятеро погибли, и теперь те, кто располагался за высоким штевнем, попытались достать нас копьями. Уколы получались слабыми и только барабанили по нашим щитам. Какой-то человек подбадривал воинов:

— Это язычники! Потрудитесь во славу Божию! Захватите их и перебейте!

Но им не хватало духу взять нас на абордаж. Для этого пришлось бы прыгать на подставленные копья, поэтому враги потянулись к середине корабля, откуда им было бы легче к нам перебраться, да только парни Эгила уже покончили со своими противниками и ждали новой драки.