Из-за последней рощицы, ведущей к заливному лугу, протянувшемуся до окутанной тенью громады крепости, появилась фигура. Гозело заверещал — тонко, как сова, но слишком поздно.

— Ты удалился, не получив должного, — вкрадчиво произнес Плащеносец, и Гозело отпрянул, бессвязно лепеча по-французски, по-английски — на всех подворачивавшихся языках. Он лишь смутно сознавал, что содержимое его недр стекает по ногам; в голове бешеной круговертью проносились мольбы, выговорить которые его язык попросту не поспевал.

— Ничего не скажешь? — повторил Плащеносец, ухватив одну из них, и фламандец закивал головой столь истово, что того и гляди оторвется.

Плащеносец одобрительно кивнул, а потом поднял обе руки, чтобы откинуть капюшон и открыть лицо свету луны. В бледном зареве черты его остались незримы, но блеснул четырехгранный стальной клинок; Гозело заверещал так тоненько, что лишь псы могли расслышать его.

— Порадею, абы твердо, — возгласил Плащеносец, к вящему замешательству фламандца, ступив вперед и нанеся единственный удар; Гозело привалился к нему, как выдохшийся любовник, а потом тихонько сполз на дерн подлеска.

Вытерев кинжал о плащ фламандца, Плащеносец взял с податливого трупа что требовалось и удалился, ведя коня в поводу, пока не уверился, что ушел достаточно далеко.

И вдруг сообразил, что все это разыгралось на следующий день после того, как Длинноногий повелел всей знати королевства Шотландского явиться в Брихин, дабы лицезреть, что сталось с королем, воспротивившимся Эдуарду Английскому.

Несомненно, ради поношений, лжи и злопыхательства. Эдуард уже отъял Крест, Печать и Камень, как и грозил, лишив власти и короля Иоанна Баллиола, и королевство.

Но Длинноногий захапал не всю Шотландию — малую толику королевства вырвали из его кулака.

Плащеносец улыбнулся, согретый этой мыслью, несмотря на студеную летнюю мгу.

Глава 1

Глава 1

Замок Дуглас, почти год спустя

Канун праздника Святого Брендана Путешественника, май 1297 года

Борзые разбудили Псаренка, как всегда затеяв вокруг него возню и сопя носами. Жаркое тепло вдруг сменил холод, все ужесточавшийся, пока не вырвал его, дрожащего, из лона сна.

Едва он шевельнулся, как псы окружили его, болтая языками, пыхтя смрадным дыханием прямо в лицо, поскуливая и устремляя на него раболепные взоры в уповании кормежки. Они знают распорядок дня ничуть не хуже Псаренка, а то и лучше, коли верить Малку — правой руке берне́.