Фёдор Иванович поднял с земли золочёный шлем Баранова, нахлобучил на голову и быстро глянул по сторонам. Катлиана он приметил сразу — по вороньему клюву на огромной медвежьей шапке. Граф рванулся к вождю, прорубая себе дорогу двумя саблями; неподалёку сражался Повалишин…

…а с борта «Невы», кусая губы, на происходящее смотрел капитан Лисянский. Сейчас индейцы прижмут войско Баранова к воде и до темноты перестреляют, изрубят, вырежут всех… Капитан опустил подзорную трубу и скомандовал канонирам:

— Заряжай картечью!

— Ваше благородие, — с сомнением молвил один из пушкарей, — своих ведь накроем…

— Заряжай! Как вас граф учил? Бей поверх голов!

Громовый залп дюжины орудий перепугал всех, бывших на берегу, и положение снова переменилось. Отступавших только что ждала смерть у кромки воды, но теперь они могли спастись — войдя ещё дальше в воду, чтобы оставить врага вдали от крепости, но в досягаемости пушек Лисянского…

…и первая дюжина ядер это подтвердила. Чугунные шары разорвались посреди бегущих колюжей; взвизгнула картечь, попадали сражённые индейцы; Повалишин, охнув, схватился за пробитую навылет руку…

…а Фёдора Ивановича оглушительно тюкнуло осколком по затылку шлема. Граф запнулся и рухнул ничком, не дойдя до Катлиана всего нескольких шагов. Преображенский мундир удалого рубаки привлёк внимание вождя. По его знаку здоровенный воин из тех, что пришли по реке, взвалил бесчувственного поручика на плечи и трусцой направился в крепость вместе с остальными колюжами, отходившими от берега под защиту непробиваемых стен…

…а спасённое Лисянским войско Баранова тем временем грузилось в шлюпки и байдарки, невольно пригибая головы при каждом выстреле с «Невы»: капитан продолжал бомбардировать Шисги-Нуву, чтобы колюжи даже не думали высунуться.

Бой был окончен.

Глава V

Глава V

Баранова доставили на его корабль. Когда Лисянский прибыл к командующему, тот лежал в своей каюте — маленький, осунувшийся, с прибинтованной к телу рукой, бледный от потери крови…

— Худо мне. — Александр Андреевич едва шевелил пересохшими серыми губами. — Совсем худо… В глазах темно… Объегорили меня колюжи, вот ведь как…

Капитан присел на табурет возле постели и поднёс к губам Баранова кружку с водой. Тот приподнялся и выпил, роняя капли на грудь. Лысина его тут же покрылась испариной. Раненый упал обратно на подушку и чуть слышно молвил:

— Спасибо… Кабы не вы, всех бы нас там… до единого… Катлиан — хитрая змея… Наших много положили?

— Для такого большого боя и при такой переменчивой фортуне потери весьма скромные, — ответил Лисянский. — Погибли три моих матроса, ваших промысловиков трое и четыре кадьякца. Об алеутах точных сведений нет, буду знать завтра. Серьёзно ранены девять охотников, шестеро эскимосов и двенадцать человек из экипажа. Лейтенанта Повалишина картечью зацепило в руку. Остальным тоже многим досталось, но по мелочи…