Шаман кивнул, но у него засосало под ложечкой.

Профессор привел их в соседнюю палату и остановился перед кроватью, в ногах которой была табличка с именем пациента. Звали его Артур Герреншо.

— Можете осмотреть этого пациента, мистер Коул.

По глазам Артура Герреншо Шаман сразу же понял, что тот серьезно болен.

Он убрал простыню и одеяло и поднял рубашку больного. Тело пациента казалось чрезвычайно жирным, но, когда Шаман положил руку на толстую плоть мистера Герреншо, он словно прикоснулся к поднявшемуся тесту. От шеи, на которой вздулись и пульсировали вены, и до самых потерявших форму лодыжек вздутые ткани были покрыты какой-то жидкостью. Пытаясь сделать вдох, он приподнимался в постели.

— Как ваше самочувствие, мистер Герреншо?

Ему пришлось переспросить, на этот раз громче, прежде чем пациент ответил, слегка покачав головой.

— Сколько вам лет, сэр?

— Мне… пять… два. — После каждого слога он отчаянно хватал ртом воздух, как человек, пробежавший длинную дистанцию.

— У вас что-то болит, мистер Герреншо? Сэр! У вас что-то болит?

— О… — выдавил он и положил руку на грудину. Шаману показалось, что пациент пытается приподняться.

— Вы хотите сесть? — Он помог ему сесть и подпер его спину подушками. Мистер Герреншо обильно потел, но его почему-то бил озноб. Единственным источником тепла в палате был толстый черный дымоход, шедший от дровяной печи и деливший потолок пополам, и Шаман укрыл плечи мистера Герреншо одеялом. Затем достал из кармана часы. Когда он проверял пульс мистера Герреншо, ему показалось, что секундная стрелка замедлила свой ход. Пульс был слабым, нитевидным и невероятно учащенным, стучал, словно лапки зверька, отчаянно улепетывающего от хищника. Шаман не успевал считать удары сердца. Зверек замедлил бег, замер, сделал несколько медленных скачков. Снова понесся вперед.

Именно в этот момент доктор Мейгс воспользовался бы стетоскопом. Профессор сообщил бы о шумах в легких человека, тонущего в собственных соках.

Шаман обхватил руки мистера Герреншо ладонями. Услышав то, что они ему сообщили, похолодел и опечалился. Он отвернулся и, сам того не осознавая, коснулся покатого плеча пациента.

Все вернулись в ординаторскую, чтобы Шаман мог сделать доклад.

— Я не знаю, что заставило жидкость собраться в его тканях. Чтобы понять это, у меня не хватает практического опыта. Но пульс пациента слабый и нитевидный, скачущий. У него отказывает сердце: оно бьется с частотой сто девяносто два удара в минуту, когда начинается тахикардия. — Он смотрел на Мейгса. — За последние несколько лет я помог своему отцу провести вскрытие двух мужчин и женщины, умерших от сердечной недостаточности. В каждом случае небольшой участок сердечной стенки был мертвым. Ткань выглядела горелой, словно к ней прикоснулись тлеющим углем.