— Обе торпеды, запуск! — закричал я и взмахнул молотком, чтобы ударить по рычагу запуска двигателя торпеды.

Двигатель торпеды кашлянул и заработал, злобно зашипев паром, когда внутри корпуса воспламенились воздух и топливо, смешавшись с водой. Как будто огромный железный прут раскалили добела и сунули в воду. Я услышал такой же шум с противоположного борта, а затем дернул рычаг, открывающий подвесы. На мгновение мне показалось, будто что-то застряло, потом рычаг поддался, и меня чуть не сбило с ног, когда джонка качнулась из стороны в сторону, внезапно освободившись от полутора тонн торпед. Прежде чем нас ослепил луч прожектора, нащупавший джонку, я успел увидеть, как два одинаковых пенных следа несутся по направлению к стоящему на якоре лайнеру.

Сейчас я думаю, нас спасло только то, что они отвлеклись на голландцев. А также то, что мы находились уже слишком близко к лайнеру, а так сильно основные орудия не опустишь. Они, конечно, старались, и у меня потом была контузия, а пару дней стоял звон в ушах. Но цель для них оставалась неясной.

Одна из торпед поразила «Николаев» в районе мостика, я точно знал — видел, как столб фосфоресцирующих брызг взметнулся у борта, а потом джонку тряхнуло от взрыва. И тут началась неразбериха, поскольку некоторые русские артиллеристы, очевидно, подумали, что их атаковал голландский крейсер, а другие одновременно отчаянно пытались попасть по джонке, пока ветер проносил нас мимо носа лайнера. Когда мы уже проплыли мимо, я увидел, что корабль кренится на правый борт.

Несколько секунд я думал, что благодаря суматохе нам удастся уйти невредимыми, ведь теперь прожектор нас потерял, голландский крейсер отвечал русским огнем, повсюду летели брызги от взрывов. Но как только мы выглянули из-под правого борта лайнера, кому-то из артиллеристов повезло. Возможно, в нас попал только один снаряд, сложно сказать. Я лишь знаю, что когда поднялся с палубы, наполовину оглохший, то к своему ужасу обнаружил, что большую часть кормы оторвало вместе с рулем и бизань мачтой. Но самое ужасное, джонка загорелась. Когда мы плыли в темноту, в огне и потеряв управление, нас настигла одинокая пулеметная очередь.

Эрлих пропал вместе с кормой, а Вонга тяжело ранило, это я понял. Но времени проверять повреждения не было, я организовал оставшихся на борьбу с пожаром, носил ведра с водой, чтобы погасить пламя, жадно поглощающее просмоленные борта джонки. Пламя охватило расщепленную древесину и порванные паруса. Почти всю ночь нам пришлось носить ведра и качать помпу, прежде чем удалось погасить пламя. Я бы высадился на берег, но грести было нечем. Нам оставалось лишь беспомощно болтаться в темноте по воле ветра, пока наша жертва и голландский крейсер обменивались где-то вдалеке выстрелами.