Потом аэропланы исчезли так же быстро, как и появились. Мы поднялись на ноги и пошли выяснять потери. Локомотив остался цел, хотя в нем зияли дырки от пуль. Также уцелели все вагоны кроме одного, они даже не выглядели более потрепанными, чем прежде. Но наши сердца екнули, когда оказалось, что снаряд попал в вагон с полевой кухней и ужином. От двух поваров не осталось почти ничего. Потом Белла Месарош позвал нас к полосе отчуждения, где лежали остатки полевой кухни.

Половина гуляша из одного котла вылилась. Мы выскребали ложками котлы и окрестные скалы, пока не похолодало. Думаю, это многое говорит о том состоянии, до которого нас довели четыре года войны. Потом мы ели остатки ужина, а в это время машинисты пытались снова привести поезд в движение. Офицер ВВС извинился и сказал, что это были бристольские истребители из британских подразделений, базирующихся под Венецией.

— Простите, ребята, но тут ничего не поделаешь. Теперь почти всё время так — их слишком много, а нас слишком мало.

— Выше нос, — сказал Месарош, — не забывайте про военную фортуну и всё такое. Одно то, что вы до сих пор живы, уже неплохо, так что...

Он замолчал и уставился в котелок со спасенным гуляшем, его лицо приобрело оттенок оконной замазки. Со дня на него смотрело глазное яблоко.

Я добрался до военного порта Полы и обнаружил, что ремонтные работы на U26 продвигаются теми же темпами, что муха, завязшая в меде. Материалы поступали с перебоями, и рабочие верфи ходили угрюмыми и чувствовали себя бесполезными. Ощущение усталости, близкого конца нависло над причалами и стапелями. В конце концов, пришлось насильно вербовать рабочих и солдат, которые подготовили лодку для спуска на воду, и мы отправились в Каттаро с полуторамесячным опозданием.

Когда мы прибыли в залив Бокке, то оказалось, что там дела обстоят не лучше. Дефицитом стало всё: не только еда, но и тысячи вещей, необходимых для функционирования субмарины. Не хватало дизельного топлива. Выдавали лишь по две торпеды на лодку. И они часто были с дефектом (как мы подозреваем) из-за преднамеренных забастовок на торпедных заводах Санкт-Пёльтена. Электролит для аккумуляторов, запчасти всех видов, даже дистиллированная вода стала едва доступной.

Выпуск одежды практически прекратился: главный источник недовольства на борту подводных лодок, где за двухнедельный рейд даже самая прочная одежда превращалась в грязные тряпки.

Наконец, когда из Полы прибыло судно снабжения, обнаружилось, что привезли пять тысяч шлемов от солнца, которые раньше никогда не выдавали в австро-венгерских кригсмарине, даже в мирное время. К июню наши немецкие союзники отказались от разваливающейся австрийской системы снабжения: они предприняли шаги, чтобы создать свою собственную, и оперативно зарезервировали все запасы дизельного топлива. В результате наши патрули теперь сводились к походам в Дураццо и обратно.