Кое-что и впрямь оказалось не так. Когда мы втаскивали Крочетти через планширь, он казался на удивление легким, хотя ничего странного — ведь у него отсутствовала треть тела. Вся правая нога, и часть бедра отсечена по пояс. Когда мы втянули его и положили в шлюпку, во всем стороны яркими розовыми и оранжевыми спагетти брызнули внутренности, кровь фонтанировала, как из дырявой цистерны с водой. Мы были слишком ошеломлены, чтобы чувствовать отвращение. Гаусс попытался наложить жгут, но это было бесполезно: Крочетти все равно умер от потери крови, когда я склонился над ним, пытаясь записать последние слова для его родителей. А перегнувшись через поручни, за нами наблюдали молчаливые зрители. Среди них и линиеншиффслейтенант Микулич. Он не одобрил наше желание подняться с телом на борт.

— Поднять шлюпку в таком виде? Да вы похожи на плавучую мясницкую лавку.

— Разрешите доложить, герр лейтенант, матрос Крочетти умер.

— И поделом кретину за неподчинение приказам. А теперь просто выбросьте его за борт.

— Но, герр лейтенант...

— Заткнитесь и делайте, что велено. Корабль не для всякой чепухи вроде похорон и тому подобного. Если акула сожрала половину тела, то может забрать и остальное. Выкиньте его за борт, и пусть им займется акула, потому что если мне придется спускаться, то вы пожалеете, что акула сожрала не вас.

И мы выбросили останки бедолаги Крочетти в воду. Когда он пошел ко дну, мы увидели устремившийся к нему темный силуэт. По рядам собравшихся на палубе пробежал ропот — пока Микулич не повернулся к ним и не приказал заняться своими делами. Происшествие видели, наверное, с десяток человек, и в судовом журнале его отметили следующей записью: «Матрос Доминико Крочетти погиб во время купания, по всей вероятности, атакован акулой». И всё же это событие горячо обсуждалось тем вечером на нижней палубе.

В те дни моряки были религиозны, несмотря на привычку громко ругаться и богохульствовать, и приказом избавиться от мертвеца без должной церемонии линиеншиффслейтенант Микулич объявил себя врагом Господа и всех матросов. Дай только срок — и беда обязательно придет.

На карте Новой Силезии деревня Понтиприт была отмечена как единственное поселение. Несомненно, в глубине острова имелись и другие, но раз внутренняя часть овального острова пометили как «пока еще неисследованная», для всего внешнего мира Понтиприт служил его столицей и портом. Когда утром девятнадцатого июня мы вошли в широкую, обрамленную кораллами бухту Понтиприт, всё выглядело вполне мирно.

Почти у самого берега вырастали покрытые джунглями холмы. Вдалеке, километрах в десяти, высился закрытый облаками пик Тетуба (две тысячи двести тридцать пять метров), а за ним — вершина горы Трампингтон (две тысячи четыреста пятьдесят три метра). Бухта Понтиприт лежала на юго-западной оконечности острова. Напротив бухты, на другом берегу пролива Шарнхорст, находилось едва видимое гористое побережье Новой Ирландии — части Германской Новой Гвинеи.