Даже тяжелая работа с починкой фок-мачты теперь, в тумане воспоминаний, казалась приятным времяпрепровождением. Тогда хотя бы был смысл в ломающей хребты работе. Да и сам Микулич принимал в ней участие, а теперь возомнил себя высшей властью на борту и расхаживал по палубе, выискивая помарки, заставляя всё переделывать, сбивал банки с краской, когда проходил мимо, грозился наказаниями и подбадривал людей кнутом и пинками.

Всё дело — в нем самом. Залески умел облегчить самый тяжкий труд, превратив его в забаву, устраивая соревнование между командами с призом победителю, и подбадривал людей похвалами и шутками. Но Микулич любую работу делал барщиной, и даже складывать салфетки казалось не легче, чем грести рабом на галере. Тут уж ничего не поделаешь, все были согласны — некоторые просто такими уродились.

Глава семнадцатая

Глава семнадцатая

ОТШЕЛЬНИК

С первыми лучами солнца все уже были на ногах и занялись выскабливанием и покраской. Всё утро мы трудились под палубой и на палубе, не натягивая тент, прямо под палящим солнцем. Около десяти часов дежурный кок вытянулся перед Микуличем, отдал честь и доложил, что с бочонком солонины, выделенным для обедов нижней палубы на ближайшие несколько дней, что-то не так, от него пованивает даже при закрытой крышке. Сложив руки за спиной, Микулич подошел к дубовой бочке, стоявшей у двери камбуза.

— Ну, что случилось?

— Разрешите доложить, герр лейтенант, мясо испортилось.

— Чепуха, открыть бочку!

Помощник кока послушно взял лом и поднял крышку. Казалось, даже тропическое солнце потускнело и побледнело от ужасающего зловония. Все вокруг отступили на безопасную дистанцию. Но Микулич просто подошел к бочке и заглянул внутрь, затем принюхался.

— Все в порядке, говядина хорошо созрела, вот и все. На что вы жалуетесь?

Вызвали матроса Майера. В этом месяце именно он был представителем экипажа в продовольственной комиссии. По уставу их выбирали каждый месяц, чтобы следить за количеством и качеством питания и тем самым препятствовать воровству и коррупции среди офицеров-снабженцев. Майер заметно побледнел, учуяв идущий из бочки запах.

— Разрешите доложить, герр лейтенант, мясо протухло. Люди к нему не притронутся.

Микулич приблизил лицо к лицу Майера.

— Хочешь ослушаться меня, морской адвокат? Люди будут это есть, или я их повешу.

— Со всем уважением, герр лейтенант, они не станут это есть. Если вы не согласны, по уставу я обязан доложить...

Майер, так и не закончил предложение. Микулич сбил его с ног, поставил на ноги и снова сбил, потом пару раз пнул ногой по ребрам, поднял и затолкал головой в бочку с разлагающейся говядиной, где он пускал пузыри и барахтался, пока чуть не захлебнулся. Наконец Микулич отпустил его, боцман вытащил матроса из бочки и начал оживлять. У Микулича немного сбилось дыхание, но в целом он выглядел невозмутимым. Вытер руки и объявил зрителям, что со всеми, кто ослушается приказов, он будет поступать именно таким образом. Затем отправил нас работать дальше.