Таита держал за язычком пламени полированный серебряный диск, направляя луч на лицо Мерена. Ханна наклонилась, рассматривая швы, закрывавшие глаз.

– Хорошо, – сказала она, довольная. – Не вижу никаких отклонений в излечении. Думаю, можно удалить швы. Пожалуйста, держи свет лампу ровно.

Она перерезала нити и щипцами извлекла их из отверстий. Веки были склеены засохшей слизью и кровью. Ханна осторожно промыла их лоскутом, который окунула в теплую ароматную жидкость.

– Пожалуйста, полководец Камбизес, попытайся открыть глаз, – сказала она.

Веки дрогнули и раскрылись. Таита почувствовал, как часто и громко забилось его сердце: глазница больше не была пуста.

– Во имя святой троицы Осириса, Исиды и Гора, – прошептал Таита, – ты вырастила ему образцовый новый глаз! Он само совершенство!

– До совершенства еще далеко, – поправила Ханна. – Он вырос едва наполовину и гораздо меньше второго. Зрачок мутный. – Она взяла у Джиббы серебряный диск и направила луч прямо в незрелый глаз. – С другой стороны, посмотрите, как сокращается зрачок. Он уже начал правильно работать. – Она прикрыла тампонами здоровый глаз Мерена. – Опиши, что ты видишь, воин.

– Яркий свет, – ответил он.

Ханна провела перед его лицом ладонью с растопыренными пальцами.

– А сейчас?

– Тень, – с сомнением сказал Мерен, но потом более уверенно добавил: – Нет, подожди! Я вижу пальцы. Очертания пяти пальцев.

Таита в первый раз увидел улыбку Ханны; в желтом свете лампы женщина неожиданно показалась молодой и нежной.

– Нет, добрый Мерен, – сказал Таита. – Сегодня ты видел не просто пять пальцев. Ты видел чудо.

– Я должна перевязать глаз. – Ханна снова стала резкой и деловитой. – Пройдет немало дней, прежде чем он сможет выдерживать дневной свет.

Образ чертенка из грота преследовал Таиту. С каждым днем его все сильнее притягивал сад и то, что могло ждать его у потаенного пруда. Он понимал, что это стремление не его собственное и исходит непосредственно от Эос.

«Ступив на ее территорию, я бессилен. Здесь у нее все преимущества. Она большая черная кошка, а я мышь», – думал он.

Но внутренний голос возражал:

«Что с того, Таита? Разве ты пришел в Джарри не для того, чтобы сразиться с ней? Что с твоим благородным замыслом? Теперь, отыскав ее, ты хочешь трусливо ускользнуть?»

Он искал оправданий своей трусости.