Оказавшись в узком проходе за дверью, Таита начал спускаться по нему, и свет постепенно сменился тьмой. Таита двигался уверенно, вытянув перед собой руки, и наконец коснулся стены, где туннель поворачивал под прямым углом. Здесь он протянул руку, нащупал в темноте каменную полку и почувствовал под рукой тепло сосуда для переноски огня. Ориентируясь на это тепло, маг отыскал веревочную ручку и спустил сосуд. На дне его слабо светился уголек, и Таита искусно раздул его. При свете этого пламени он отыскал связку тростниковых факелов. Зажег один из них, поместил сосуд вместе с оставшимися факелами в корзину, стоявшую тут же, на полке, и пошел дальше по узкому коридору.

Проход круто шел вниз, и Таита держался за веревку, проложенную вдоль правой стены; она помогала сохранять равновесие. Наконец проход закончился небольшой пустой комнатой с таким низким потолком, что Таите пришлось согнуться чуть ли не вдвое. В центре пола он увидел отверстие, похожее на колодец. Наклонив над отверстием факел, Таита заглянул вовнутрь. Слабый свет поглотила темнота.

Таита подобрал с пола обломок глиняного горшка и бросил в колодец. И принялся считать, дожидаясь, когда черепок ударится о дно. Досчитал до пятидесяти, но ничего не услышал. Колодец казался бездонным. Прямо над ним в потолке пещеры торчал прочный бронзовый крюк. С него в колодец свисала плетеная кожаная веревка. Потолок был черным от сажи: Эос закоптила его факелами во время бесчисленных посещений пещеры. Ей хватало сил и проворства, чтобы спуститься по веревке, сжимая факел в зубах.

Таита снял сандалии и положил в корзину. Затем вставил факел в трещину боковой стены, чтобы хоть немного рассеять мрак в колодце. Ручку корзины надел через плечо, взялся за веревку и повис над пропастью. На веревке через определенные промежутки были завязаны узлы, непрочная опора для рук и босых ног. Таита начал спуск, перемещая вначале ступни, потом руки. Он знал, каким долгим и трудным будет путь, и двигался осторожно, по временам делая перерывы, чтобы отдохнуть и отдышаться.

Вскоре его мышцы начали дрожать, руки и ноги устали. Он не позволил себе остановиться. Свет факела, оставленного в пещере, превратился в слабое далекое мерцание. Теперь Таита спускался в полной темноте, но из воспоминаний Эос он знал дорогу. Мышцы правой ноги свела судорога, боль была нестерпимая, но Таита закрыл перед ней сознание. Пальцы скрючились и онемели. Он знал, что они кровоточат: капли падали на его обращенное кверху лицо, – и упрямо заставлял их разжиматься и вновь сжимать веревку.