В этот момент из-за моей спины протискивается вперед человек и протягивает одноглазому руку. Он смотрел не на меня. Мое сердце начинает биться вновь.

– Алберик? – спрашивает вновь прибывший одноглазого громким голосом, натренированным на лондонских рынках.

– Олдермен? – отвечает на его приветствие одноглазый.

Они садятся напротив друг друга. Белые кудри Олдермена торчат по бокам, подобно гиацинтам. У него нос с горбинкой и красные щеки. Он берет предложенную ему кружку, отхлебывает из нее и слушает Алберика. Я не слышу, что говорит одноглазый. У него манеры человека, привыкшего к тайным беседам в темных углах. Но я могу разобрать, что говорит его собеседник.

– Лондон поддерживает короля Стефана из Блау. Мы первыми признали его. Когда Мод приехала в Лондон, мы выгнали ее как тирана и узурпатора.

Слова Алберика не достигают моих ушей, но я вижу, как меняется выражение лица Олдермена.

– По-настоящему Лондон всегда будет верен только коммерции. Война всегда мешает купцам и банкирам.

Алберик отпивает из своей кружки. Его голова качается взад и вперед, как будто он смеется, – но даже если и так, то делает он это очень тихо. Я придвигаю свой стул поближе к ним.

– Ты ошибаешься. Война превосходный помощник в наших делах. Мы никогда не получали такой прибыли, как после ее начала. Слабые терпят крах, тогда как сильные могут назначать цены, которые им нравятся.

Олдермен выглядит встревоженным.

– Я думал, мы говорим о мире.

Алберик берет его за руку, стараясь успокоить.

– Мы о нем и говорим. После того, как победа Стефана будет достигнута, нам нужно будет лишь защитить наши привилегии.

– А мое вознаграждение?

Алберик сует руку в свою шапку и извлекает из нее кусок пергамента.

– Я подумал, что в подобном месте сумка с золотом будет слишком заметной.

Олдермен улыбается. Он вынимает свой кусок пергамента и двигает его через стол.

– Это обеспечит тебе аудиенцию.

Они допивают свое вино. Олдермен уходит. Алберик ждет несколько минут, задумчиво поглаживая пергамент, и затем резко встает и скрывается за дверью. Я не осмеливаюсь тут же следовать за ним, но когда наконец все же решаюсь, постоянно натыкаюсь на препятствия, пытаясь выйти из переполненной таверны. Оказавшись на улице, я вижу, что он уже исчез, растворившись в ночи.