– В чем помочь? – спросил Шон.

– Найти то, что он ищет. Мир, себя – назови как угодно. Сейчас этого у него нет. Он одинок, почти так же одинок, как я. Я могла бы ему помочь, я уверена.

– Дафф потерял себя? – цинично спросил Шон. – Ты, должно быть, сошла с ума.

– Не будь так слеп, Шон, пусть тебя не обманывают громкие разговоры и развязные манеры. Смотри на другое.

– На что, например? – спросил Шон.

Она какое-то время молчала.

– Знаешь, он ненавидел своего отца. Я догадалась по тому немногому, что он рассказал. Поэтому он не выносит дисциплины. Поэтому так относится к Градски, к женщинам, к жизни. Подумай об этом, Шон, и скажи: разве он ведет себя как счастливый человек?

– Градски однажды провел его, поэтому Дафф его не любит, – защищал друга Шон.

– О нет, причина лежит гораздо глубже. По-своему Градски – это образ его отца. Он изломан изнутри, Шон, поэтому так цепляется за тебя. Ты можешь помочь ему.

Шон откровенно рассмеялся.

– Канди, дорогая, мы нравимся друг другу, вот и все, у нашей дружбы нет глубоких и мрачных мотивов. Не ревнуй.

Канди села, и одеяло скользнуло к ее талии. Она наклонилась вперед, и ее груди, тяжелые, круглые и серебристо-белые, качнулись в полусвете.

– В тебе есть сила, Шон, сила, которую ты сам еще не видишь. А Дафф видел, и другие несчастные тоже ее видят.

Ты ему нужен, ты ему очень нужен. Присматривай за ним ради меня, помоги ему найти то, что он ищет.

– Вздор, Канди, – в замешательстве пробормотал Шон.

– Обещай, что ты поможешь ему.

– Тебе пора вернуться к себе, – сказал ей Шон. – Начнутся разговоры.

– Обещай мне, Шон.

– Хорошо, обещаю.

Канди выскользнула из постели, быстро оделась.