Они снова помолчали, передавая друг другу котелок с пивом.

— А ты видел человека, который в тебя выстрелил? — спросил Пунгуше.

— Да, — ответил Марк, — но от жара мои глаза видели плохо и, как ты говоришь, шел дождь. Я не разглядел его.

* * *

Хобди стоял в зале у стены, подальше от тесно спрессованных тел. Он стоял как скала, прочный и неподвижный, наклонив голову на толстой шее борца.

Глаза его были прикрыты, как будто он, на манер большой хищной птицы, умел закрывать их мигательной перепонкой. Только челюсть делала едва заметные жевательные движения; он стискивал большие плоские зубы, так что мышцы на шее слегка выступали.

Через заполненный зал он смотрел на Дирка Кортни, как верный мастиф смотрит на хозяина.

Высокий и любезный, Дирк Кортни пожал руки всем, кто пробился в первый ряд, чтобы пообещать ему поддержку и пожелать удачи. Взгляд его был спокоен, но Дирк то и дело поглядывал на столы, где шел подсчет голосов.

Это были столы на козлах, которые помнили тысячи церковных собраний и множество свадеб.

Теперь за ними сидели наблюдатели, а через парадные двери ледибургской церкви вносили последние избирательные урны из далеких районов.

Ледибургский округ очень разбросан, а потому некоторые урны привозили за шестьдесят миль, и хотя голосование закончилось накануне вечером, сейчас, за час до полудня, результаты еще не объявляли.

Пробиваясь сквозь толпу к огороженному веревками месту за столами для подсчета, Марк медленно двинулся туда, где сидел генерал Шон Кортни.

Три дня назад Марк и Марион приехали от Ворот Чаки, специально чтобы помочь на выборах. Помощников всегда не хватало, и Марион оказалась в своей стихии — вместе с двадцатью другими женщинами под руководством Руфи Кортни она работала на кухне за залом, нарезая сэндвичи и раздавая кофе.

Марк объезжал округ с остальными партийными организаторами. Они охотились за отсутствующими и не желающими голосовать избирателями и привозили их на участок.

Работа была тяжелая, и все они почти не спали накануне. Танцы и барбекю продолжались до четырех утра, а после возбуждение многим помешало уснуть.

Для Марка эти выборы имели особое значение. Он был совершенно уверен, что, если Дирк Кортни станет членом парламента, его мечтам о Воротах Чака не суждено сбыться.

Весь день подходили голосующие, и сообразно этому вспыхивала и умирала надежда. Часто казалось, что в том конце зала, где под портретом Дирка Кортни сидят организаторы его кампании, полно народа, а угол Шона Кортни пустует.

Тогда шурин Марион Питер Боутс вынимал изо рта трубку и довольно улыбался, глядя через весь зал на Марка. Он стал горячим сторонником Дирка Кортни, и за последние шесть месяцев его положение разительно изменилось. Он открыл собственную контору на первом этаже Ледибургского фермерского банка. Ездил он теперь на новом «паккарде» и переехал из коттеджа в большой дом с садом и огородом в три акра, где по его настоянию накануне вечером ужинали Марк и Марион.