Его мысли перенеслись назад к тем временам, когда его путешествия были связаны с ужасным риском и практически непереносимым страхом. И вдруг его осенило, что, возможно, этот раз самый последний. Ему уже за сорок, и в его жизнь недавно вошла Клодия Монтерро, и как раз настало время что-то изменить. Эта мысль вызывала и грусть, и в то же время удовлетворение.

«Пусть эта последняя моя добыча будет самой лучшей из всех, что были», — подумал он и, в непроницаемой темноте предрассветного часа, вдруг услышал ужасающий и вызывающий трепет звук. Пронзительный высокий звук мощных турбин, завывающих в ночи, как волк-людоед. К нему почти сразу присоединился второй, затем другие. Эскадрилья «хайндов» заводила двигатели, разогревая их для первого вылета на заре.

Шон взглянул на часы. Светящийся циферблат показал, что уже без одиннадцати шесть. Почти пора. Не раздумывая, он вынул из автомата похожий на банан магазин и вставил другой, который достал из подсумка с запасными магазинами. Привычный жест придал ему уверенности, и сидящий рядом с ним Матату взглянул на него в ожидании. Предрассветный ветер мягко, как любовник, коснулся своим дыханием щеки Шона.

Он повернул голову и поднял вверх руку. Сейчас на фоне загорающейся зари можно было различить лишь очертания пальцев. Матабелы называли это время «временем рогов» — временем, когда пастух начинал различать рога своих коров на фоне неба.

— Начинаем через десять минут, — напомнил сам себе Шон. Он знал, как долго будут длиться эти десять минут.

Один за другим «хайнды» переводили турбины на холостые обороты. Техники были заняты заправкой топливом машин и пополнением боезапаса, скоро экипажи начнут занимать свои места на борту.

Шон должен был все точно рассчитать и начать атаку не раньше, чем света станет достаточно. «Хайнды», скорее всего, не будут зажигать огни на земле, поэтому стрелки могут увидеть их только на фоне розовеющего неба.

Становилось светлее. Шон закрыл глаза, медленно досчитал от одного до десяти и только потом открыл их. Теперь он мог различить очертания верхушки холма, будто вырезанной из картона, кружевные кроны мсасовых деревьев на фоне пурпурного неба, грациозно раскачивающихся на утреннем ветерке.

— Огонь! — скомандовал он и хлопнул по плечу солдата, сидевшего рядом за минометом. Солдат нагнулся и опустил мину в ствол. Заряд в хвостовой части мины взорвался, и, негромко хлопнув, сигнальная мина унеслась на пятьсот футов над вершиной холма, оставляя за собой яркий хвост. А уже там она взорвалась мерцающими красными вспышками фейерверка.