В глубине души Шаса не одобрял охоту на крупных кошек с использованием приманки. Сам он ни разу в жизни не охотился таким образом. Хотя в Родезии этот метод считался абсолютно законным, его собственная спортивная этика не позволяла ему заманивать их в заранее подготовленное место, где стрелок мог из надежного укрытия, не подвергая себя ни малейшему риску, расстреливать зверя с заранее известной дистанции, как в тире.

Каждого добытого им льва или леопарда он выслеживал сам, пешком, часто в густых зарослях, когда животное знало о грозящей опасности и было настороже. В результате он потерпел сотню неудач и за все эти годы подстрелил не более дюжины крупных хищников. Однако каждый такой успех был вершиной его охотничьего искусства и оставался в памяти на всю жизнь.

Он не испытывал презрения к Эльзе и другим клиентам за то, что они убивали кошек с помощью приманки. Они не были коренными африканцами, как он, к тому же время, проводимое ими в буше, было ограничено всего несколькими короткими днями. За это удовольствие они платили бешеные деньги, значительная часть которых направлялась затем на охрану и воспроизводство тех самых животных, на которых они охотились. Естественно, что за это им следовало предоставлять наилучшие шансы на успех. Он не осуждал их, но такая охота была не для него.

Сейчас, сидя рядом с ней в их темном убежище, он вдруг явственно осознал, что охота на диких кошек окончена для него навсегда. Ибо, как это случается со многими старыми охотниками, он пресытился кровью. Сам процесс охоты нравился ему по-прежнему, может быть, даже больше, чем прежде, но пришло время поставить точку. Он уже убил своего последнего слона. Эта мысль была радостной и грустной одновременно, он ощутил какую-то приятную, греющую душу меланхолию, которая так гармонично сочеталась с неким новым чувством, возникшим у него к прекрасной женщине, что спала у него на плече. Он думал о том, как в будущем будет наслаждаться охотой, помогая ей так, как он это делает сейчас. Сладостные мечты овладели им, ему грезилось, что они путешествуют по всему свету, по самым знаменитым охотничьим угодьям; они охотятся в России на архаров, в Канаде на белых медведей, в Бразилии на пятнистых ягуаров, а в Танзании на громадных кафрских буйволов с размахом рогов более пятидесяти дюймов. Такие радужные картины помогали ему коротать эту длинную-длинную ночь.

Но вот в речных зарослях зазвучал дуэт дроздов; это была своего рода мелодичная мольба, что-то вроде «Не надо!» «Не надо!», повторяющаяся снова и снова, сперва приглушенно, затем все пронзительнее, достигнув наконец возбужденного крещендо.