— За сколько ты успеешь собраться — полчаса хватит?

— Конечно.

— Тогда я позвоню сейчас в аэропорт «Лансериа» и распоряжусь, чтобы «Лир» и пилоты были готовы к нашему прибытию. — Он сверился с часами. — Думаю, мы будем в Кейптауне еще до десяти часов.

Когда они приземлились в кейптаунском аэропорту «Д.Ф.Малан», шофер Клонки уже поджидал их с машиной. Он доставил их прямо в Велтевреден.

Шаса и Сантэн ждали их в оружейной комнате. По давней семейной традиции в этой комнате решались самые трудные и неприятные вопросы, и здесь же выносились приговоры — причем зачастую в буквальном смысле этого слова. Ибо именно здесь стояло большое кожаное кресло, которое Шаса когда-то использовал для телесных наказаний трех своих сыновей. Так что вызовы в оружейную комнату всегда воспринимались как нечто чрезвычайное, и Изабелла, войдя в нее вместе с Гарри, испытала смутное предчувствие какой-то катастрофы.

За старым письменным столом плечом к плечу стояли бабушка и Шаса; выражение их лиц было настолько мрачным, что Изабелла резко остановилась, и Гарри с ходу налетел на нее, толкнув ее в спину. Но она этого даже не почувствовала.

— В чем дело? — испуганно спросила она и только тут заметила няню, стоявшую у каменного камина; ее присутствие в этой комнате было в высшей степени необычным. Было видно, что старая служанка плакала как раз перед их приходом. Лицо ее опухло, глаза покраснели, вся она как-то горестно поникла. В руке она сжимала намокший носовой платок.

— О, мисс Белла, — всхлипывала она. — Мне так жаль, дитя мое. Но я должна была это сделать — ради твоего же блага…

— О чем ты, няня, что случилось? — Изабелла шагнула к ней, намереваясь утешить старуху, и тут снова остановилась как вкопанная.

Ощущение ужасного, непоправимого несчастья нахлынуло на нее, когда она поняла, что за предмет лежит на столе перед бабушкой и Шасой.

— Что же ты наделала, няня? — похолодевшими губами прошептала она, вне себя от отчаяния. — Ты погубила нас.

На столе лежал ее заветный журнал в кожаном переплете. Няня каким-то образом залезла в ее сейф.

— Ты погубила меня и моего ребенка. Няня, как ты могла?

Журнал был раскрыт на той странице, где хранился локон Никки. Рядом на столе были разложены его вязаный башмачок и копия свидетельства о рождении.

— Ах ты старая любопытная дура. — На смену ее отчаянию пришла бессильная ярость. — Ты даже не представляешь, что ты натворила. Ты убила моего Никки. Я никогда не прощу тебе этого, никогда.

Няня жалобно взвыла, прижала ко рту мокрый носовой платок и выбежала из комнаты.