Даже под жарким утренним солнцем незнакомка обхватила себя руками, точно ей было холодно. Близорукие глаза вглядывались в тропинку сквозь стекла роговых очков, длинные тусклые волосы безжизненно спадали на глаза. Женщина подошла к яхте и посмотрела вверх, открывая нездорово полное лицо. Болезненно-бледную кожу покрывали прыщи, словно у подростка, живущего исключительно на чипсах и коле.

Женщина сняла роговые очки. По обеим сторонам носа остались красные вмятинки.

Огромные раскосые кошачьи глаза темно-фиолетового, почти черного, цвета невозможно было не узнать.

— Джани… — прошептал Крейг. — Господи, Джани, неужели это ты?.. — У него чуть сердце не разорвалось от жалости.

Джанин смахнула с лица тусклые волосы и опустила взгляд.

— Извини, что побеспокоила, — донесся еле слышный голос. — Я догадываюсь, как ты на меня теперь смотришь, но можно все-таки к тебе подняться?

— Конечно, Джани! Залезай! — Крейг придержал трап и застенчиво улыбнулся. Джанин поднялась на палубу. — Привет!

— Привет, Крейг.

— Извини, я бы с удовольствием встал, но придется тебе привыкнуть смотреть на меня сверху вниз.

— Да, — кивнула Джанин. — Я слышала, что с тобой случилось.

— Пойдем в салон. Баву должен приехать. Посидим, как в старые времена.

Джанин отвела глаза.

— Я смотрю, ты многое успел сделать.

— Яхта почти готова! — похвастался Крейг.

— Она у тебя настоящая красавица.

Джанин прошла в салон, и Крейг последовал за ней.

— Можно подождать Баву, — сказал он, вставляя кассету в магнитофон. Инстинктивно избегая Бетховена, Крейг выбрал Дебюсси. — А можно сразу хлопнуть по стаканчику. — Он криво улыбнулся, скрывая неловкость. — Честно говоря, мне бы не помешало.

Джанин уставилась на свой стакан, не прикасаясь к нему.

— Баву говорил, что ты по-прежнему работаешь в музее.

Она кивнула, и сердце Крейга сжалось от беспомощной жалости.