— Случившееся с ней было настолько ужасно, что у нее помутился рассудок. Никто на свете не может судить человека за самоубийство, поскольку не в нашей власти проникнуть в чужую душу, но я могу вам сказать, что произошло с Лайей. Возможно, от этого вам станет немного легче.
— Что?
Острая боль сомнений одолевала священника, ведь впервые в жизни он собирался открыть постороннему человеку услышанное на исповеди.
Марти нетерпеливо шагнул навстречу Эудальду и, взяв его за плечо, развернул лицом к себе.
— Говорите же, ради всего святого!
— Лайя любила вас — с первой встречи и до последнего вздоха.
— В таком случае, что же она хотела сказать в этом своём письме?
— Она действительно хотела вам кое-что сказать. Что по-прежнему любит вас, но не может в этом признаться.
— Но, в таком случае, что или кто заставил ее написать подобное?
— Обстоятельства, Марти. Обстоятельства и законы, которые правят в нашем мире.
— Что вы хотите этим сказать?
Льобет помедлил, прежде чем решился сказать полуправду.
— Лайю изнасиловал человек столь могущественный, что едва ли кто-то осмелиться бы встать у него на пути.
— Закон един для всех, — возразил Марти.
— Вы же сами знаете, что это не так. Бернат тоже это знал. Сначала он хотел отправить ее в монастырь, но потом, рассудив, что опороченную девушку туда могут не принять, решил выдать ее за вас замуж, в надежде, что со временем ее боль утихнет, а то и вовсе забудется. Однако он понимал, насколько вы будете возмущены, узнав правду, и потому придумал эту историю про неведомого аристократа. Более того, вы не знали еще кое о чем. Я сам узнал об этом совсем недавно.
— Продолжайте, Эудальд. Все равно хуже быть уже не может.
— У Лайи родился ребёнок, который умер вскоре после рождения.
74
74