– Да, знаю. Рагастен презирает мои предложения… Но какое мне дело до этого! То, что мне хотелось сделать, я выполнила: разлучила вас, оторвала тебя от него. Никогда больше вы не увидитесь…

Она остановилась передохнуть; она задыхалась от давившей на ее улыбки Примаверы. И она двинулась на пленницу, словно хотела растерзать ее своими когтями.

– Никогда, слышишь!.. Ты умрешь первой… А когда ты умрешь, я разыщу Рагастена. И я ему скажу, что прежде чем убить Беатриче, я продала ее!.. Потому что, видишь ли, есть некто, кто хочет тебя, жаждет твоего тела, кто осквернит тебя своими поцелуями… А этот некто известен тебе, ты его ненавидишь, он приводит тебя в ужас… Это – мой брат Чезаре!

– Вы не отдадите меня ему, – потеряв самообладание, крикнула Примавера, – потому что тогда вы сейчас умрете, подлая женщина!

При этих словах Примавера выхватила спрятанный на груди короткий острый кинжал, с которым никогда не расставалась. Лукреция проворно отскочила… И прежде чем Примавере удалось подбежать к ней, Лукреция резко дунула в свисток. Дверь распахнулась – и четверо мужчин набросились на молодую княгиню.

– Уведите ее! – хриплым голосом распорядилась Лукреция.

Грубые мужские руки, привыкшие к насилию, крепко держали Примаверу. Через несколько десятков секунд она оказалась в повозке с задернутыми шторами и закрытыми створками.

Лукреция сбросила свою крестьянскую одежду и переоделась в костюм для верховой езды. Тогда она выбежала во двор, вскочила на лошадь, которую один из ее слуг держал под уздцы и настигла повозку, уже мчавшуюся галопом по горной дороге.

Всю ночь продолжалась эта головокружительная скачка по обрывистым склонам гор. На рассвете повозка была уже очень далеко от земель графства, от лагеря союзников; она катилась по равнине прямиком к морю.

Это длилось три дня. Все эти дни и ночи Лукреция не общалась с пленницей. Только один из слуг каждое утро и каждый вечер приоткрывал одну из портьер, кидал внутрь корзинку с провизией, а потом тщательно запирал дверцу повозки на ключ.

К Примавере после первых минут страха вернулось хладнокровие. Прежде всего она убедилась, что ее кинжал на месте. Потом Примавера начала спокойно обдумывать способы, как ей избежать жестокого позора, какой ей грозил со стороны Лукреции. И вот улыбка украсила ее гордые уста.

К исходу третьего дня повозка остановилась. Путники подъехали к берегу Средиземного моря. В нескольких кабельтовых[28] от берега, в укрытии от ветров, посреди небольшой бухты стояла на якоре небольшая галея[29]. Лукреция зажгла фонарь, забралась на сиденье повозки и подала сигнал. С корабля ответили таким же сигналом. Тогда Лукреция на клочке бумаги написала две короткие записки. Первую она протянула одному из всадников: