– Я не о том вас спрашиваю… Вы признаете, что вас удобно поместили в камере, хорошо кормили, не так ли? С вами обращались сообразно вашему положению? Это так? Вы о чем-нибудь хотите попросить?

– Ни о чем! – сказал Доле.

– Верю вам!.. О, черт побери! Совсем новая солома! Эти остолопы-тюремщики совсем меня разорят.

О каменном мешке, полном воды, не было сказано ни слова. Ле Маю вел себя так, словно Доле и не меняли камеру.

– Вам скоро нанесут визит, – продолжал комендант. – Советую вам, в ваших же интересах, выслушать увещания святого человека, который придет к вам.

Сказав это, месье Жиль ле Маю удалился. Закончился день, но объявленного визита так и не последовало.

Этьен Доле терялся в разного рода предположениях о причинах чтоль резкого изменения режима и о визите какого-то важного лица.

Этот визит состоялся на следующий день. Утром Доле увидел, как открывается дверь, и месье ле Маю снова входит в камеру, скользя впереди человека, которому он выказывал чрезмерное почтение.

Гость был закутан в монашескую сутану. На лицо его был надвинут капюшон. Он подал знак, и ле Маю тихо проговорил:

– Преподобный отец, не опасаетесь ли вы, что узник прибегнет к насилию?

– Я хочу остаться один! – глухо ответил монах.

Звук этого голоса вызвал у Доле дрожь.

Ле Маю поклонился и поспешно исчез.

Монах приложил ухо к двери и несколько секунд прислушивался у отдаляющимся шагам ле Маю и других тюремщиков. Тогда он повернулся к Этьену Доле и откинул капюшон.

XLIV. «Пропустить!»

XLIV. «Пропустить!»

А теперь необходимо вернуться на несколько дней назад.

На следующий день после ареста Этьена Доле преподобный Игнасио де Лойола испросил новую аудиенцию у короля Франции. Она была немедленно предоставлена.

Монах прибыл в Лувр точно в указанный час; его ввели в тот кабинет, в котором мы видели, как Франциск I склонился под угрожающим благословением основателя ордена Иисуса.

– Ну, вы довольны, мессир? – спросил король. – Ваш Доле в тюрьме…