– А чего же вы ожидали, мэтр?

– Я подумывал, что меня хотят присоединить к Этьену Доле, сир… Я вызываю такую же ненависть, как и мой несчастный друг, сир. Не удивительно, что я поверил: меня ждет такая же участь.

– О какой же это ненависти вы вздумали говорить?

– О ненависти иностранца, раздувающего среди нас ветер смерти. Месье де Лойола, без сомнения, человек почтенный, но чрезмерное усердие заносит его слишком далеко… Сир, не гневайтесь и позвольте мне говорить, потому что вы оказали мне честь, призвав меня… Честь, какой я давно не знавал.

Король почувствовал укор в его словах.

– Говорите, мой славный Рабле, – произнес он с той ласковостью в голосе, какая появлялась у него, когда собеседник был нужен ему, – говорите, не стесняйтесь

– Сир! – воскликнул Рабле, и в глазах его засветилась радость. – Если Ваше Величество говорит мне это от всего сердца, думаю, что мой бедный друг спасен…

– Значит, Доле ваш друг?

– Да, сир, – ответил философ с удивительной решительностью, – и я польщен этой дружбой почти так же, как королевским расположением…

– Мне кажется, мэтр, вы преувеличиваете!

– Нет, сир, потому что Ваше Величество разрешил мне говорить открыто. Итак, я сказал, что месье Лойола питает чрезвычайную ненависть к Этьену Доле. Чем вызвана эта ненависть? Тем, что Доле – ученый. Но, сир, справедливо ли наказывать человека только за то, что он слишком умен? В таком случае вашему величеству следовало бы опасаться!

Король улыбнулся комплименту, особенно ценному, потому что исходил он из уст Рабле.

– Нет никаких других претензий к Доле, – продолжал Рабле. – Что он сделал? У него нашли запрещенные книги? Библию, переведенную на французский язык? Но, сир, клянусь, что Доле не печатал этих книг, их ему тайно подложили из злобы и ненависти! Ах, сир! – продолжал Рабле, ободренный видимым расположением короля. – Ваше Величество слишком великодушен. Чтобы позволить совершиться такому преступлению. Пусть месье Лойола отправляется к себе на родину. Испания – страна мрачных философов и жестокой религии. Тогда как наша страна для нас – отчизна ясности, света. Мы не любим таких сложных и столь многозначных рассуждений. Никто во Франции не поймет, почему такая страшная беда обрушилась на Этьена Доле. Без него, сир, ваше правление потускнеет.

Рабле в эти минуты был прекрасен. Он отбросил маску язвительного веселья, столь привычную для него. Он знал, чем рискует, говоря с королем так открыто и смело, но глубокое дружеское чувство в Доле увлекало его.

– Успокойтесь, мэтр. Мы подумаем о сказанном вами…