— Мы, мужчины, бываем злыми по глупости. Из упрямства. Мы злы из честолюбия, из пристрастия к роскоши, по невежеству… Понимаешь?

— Более или менее.

— Я хочу сказать, что они — другие.

— Они не другие. Они просто выживают.

Кой замолк, пораженный точностью формулировки.

— То же самое сказал Нино Палермо.

Потом протянул бутылку Пилото, но ничего больше не сказал. Пилото наклонился, забирая бутылку.

— Зачитался книжками.

Он выпил последний глоток, завинтил крышку, поставил бутылку на палубу и глядел на Коя, ожидая, пока тот отсмеется.

— От чего она защищается?

Кой поднял руки, словно пытаясь ускользнуть от ответа. Какого черта я буду тебе это рассказывать, говорил этот жест.

— Она борется за то, чтобы вернуть ту девочку, которой она когда-то была. Девочку, со всех сторон защищенную, мечтательницу, победительницу на детских соревнованиях по плаванию. Девочку, которая росла очень счастливой, а потом счастье кончилось, и она узнала, что все умирают в одиночку… А теперь она не может признать, что той девочки больше нет.

— Ну а ты тут при чем?

— Она просто меня заводит, Пилото.

— Врешь. Такие дела так или иначе решаются, а тут совсем другой случай.

Он прав, ответил Кой про себя. В конце концов, заводят-то меня не впервые, но я никогда не доходил до такого идиотизма. Обычные глупости, как у всех.

— А может, это как с кораблями, которые проходят мимо по ночам… Как бы объяснить… Ты стоишь у борта, мимо идет судно, о котором ты ничего не знаешь — ни названия, ни флага, ни куда оно идет… Видишь только огни и думаешь, что и там кто-то стоит, опершись на планшир, и смотрит на твои огни…

— Какого цвета огни ты видишь?

— Какая разница! — Кой сердито передернул плечами. — Откуда мне знать… Красные. Или белые.

— Если они красные, у того судна преимущественное право. А тебе — лево руля.