«Вот и все, — подумал он. — Вот она, моя жизнь. Неужели я кончу так плохо?»
И тут же подумал: мог бы кончить гораздо хуже. Но для этого бы пришлось прилагать огромные усилия.
Его прижало лицом к краю мокрого камня. Было темно, и у него возникло чувство, будто бы кто-то скачет у него по спине. Соленая вода хлынула у него изо рта, обожгла нос. Он не мог пошевелиться, а удары продолжались. Он осознал, что жив, что место, из которого он только что вернулся, — это и была его смерть. Удары по лопаткам больше было невозможно терпеть, он собрался с силами и ударил локтем за спину. Попал во что-то твердое, и нападение прекратилось. Чьи-то руки перекатили его на спину, он распластался по земле и застонал. Орланду, с волос которого стекала вода, смотрел на него сверху и широко улыбался.
— Таскать бадьи с помоями по болоту? — спросил он весело. — Ага, и еще вытягивать бадьи с салом из воды.
* * *
Ампаро сидела на приморской скале на краю острова Сент-Анджело, наблюдая, как два посеченных пулями баркаса движутся обратно через черный, отливающий серебром залив. Она дрожала от ночной прохлады, сердце ныло в груди, и она ощущала себя безмерно одинокой, что казалось ей странным, поскольку одиночество всегда было для нее знакомым прибежищем и домашним очагом.
Она знала, что Тангейзера нет на этих лодках, как не было на всех лодках, приходивших в предыдущие ночи. Она встречала их все с тех пор, как вернулся Борс. Она наблюдала за каждым взмахом весел, за рябью, которые они оставляли на воде. Почему Борс, а не Тангейзер? По окровавленному грузу на этих баркасах, теперь проходящих мимо нее, по взрыву, свет которого она видела над гаванью, она поняла, что теперь одинокий форт на другой стороне залива остался без всякой помощи и подкрепления. Но еще она знала, что Тангейзер жив. Она видела его лицо всего миг назад. Он обрел успокоение и хотел, чтобы она об этом знала. Потом он пропал, она испугалась, потому что не могла отыскать его в своем сердце и уж подумала было, что он погиб. Но затем она ощутила его снова. Уже неспокойного — но зато живого. И в этот миг она ясно осознала: пока он знает, что она его любит, он не умрет. Только она никогда не говорила о своей любви. И как она могла? Не существовало подходящих слов, чтобы выразить ее. Но как же тогда он может знать? И как ей дать ему понять?
Она достала из кожаного футляра на шее свое магическое стекло, приложилась глазом к окуляру и наставила медный цилиндр на луну… Раскрутила колесики из цветного стекла. Она не видела ничего, кроме цветных всполохов. С момента приезда на остров она лишилась своего умения видеть. Возможно, эта потеря постигла ее из-за зловещей ауры войны. Или, может быть, потому что она так сильно влюбилась.