— Фра Старки, я уверен, весьма заинтересуется вашими предположениями, — сказал Людовико. — Почему бы вам не просветить его?

— Честным людям очень сложно понять двойную игру, — ответил Матиас, — особенно столь хитроумно выстроенную. Я льщу себе тем, что почти так же хитер, как ты, только я не обладаю такими средствами обмана, как ряса, докторские степени и волшебный мешок, полный реликвий и булл.

— Что ж, совершенно очевидно, — заметил Людовико, что наши интересы не пересекаются.

Он бросил краюшку хлеба обратно в корзину и поднял свой шлем. Поднялся сам, так же как и Матиас, и поклонился Карле.

— Я счастлив узнать, что наш сын все-таки жив, — произнес он, — хотя и остается в руках мусульманских демонов.

— Ему могло бы быть гораздо хуже, — вставил Матиас. — Он мог бы попасть в руки своего отца.

По тому, как Людовико дернул широкой, выбритой до синевы челюстью, Карла поняла, что даже его терпение истощилось.

Он повернулся к Матиасу.

— Тем не менее я молюсь за его благополучное возвращение под защиту Христа. Он очень сильно занимает мои мысли. И он, хвала Господу, наполнил мое сердце такими чувствами, о которых я даже не подозревал. — Взгляд его был искренним, и на миг Карла даже посочувствовала ему. — Расскажите мне, что за человек мой сын?

Людовико распахнул свое сердце. Матиас протянул руку и стиснул его.

— Перечисление всех его положительных качеств может затянуться до зари, — ответил Матиас. — Достаточно сказать, что чертовски трудно поверить, будто он твоего семени.

Сердце Людовико захлопнулось, как медвежий капкан.

Матиас отсалютовал ему.

— Ассалам алейкум.

— Pax vobiscum.

Когда Карла глядела, как Людовико ковыляет обратно в суматошную ночь, она не могла скрыть жалости к нему. Никогда еще она не встречала человека, настолько заблудившегося в потемках собственной души, за исключением разве что собственного отца.

Матиас вглядывался в темноту.

— Где-то там рыщет Анаклето. Интересно, почему он до сих пор меня не застрелил? Может быть, если бы вы не сидели рядом, и застрелил бы.

— Анаклето?

— Доверенный слуга Людовико, его тень, тот, кто вместо него бьет ножом в спину. Молодой человек поразительной красоты и омерзительного нрава. Он напоминает мне ассасинов султана, глухонемых убийц из сераля, которые ходят совершенно беззвучно. — Он взял Карлу за руку. — Давайте вернемся в госпиталь. Мне будет спокойнее, когда я буду знать, что вы под защитой его стен, хотя бы на ночь.