Охранник посмотрел в глаза Тангейзеру и тут же об этом пожалел.

– Капитан сегодня не в духе. – Иоаннит улыбнулся, чтобы удержать внимание собеседника. – Я тоже. Только он может себе это позволить – он же капитан. Позовите сюда остальную охрану. Эй, друзья! Идите сюда!

Лавочнику это не понравилось – он лучше своих товарищей чувствовал опасность. Ополченцы прислонили пики к цепи и поспешили к повозке. Крепкие парни. Ремесленники. Судя по рукам, один из них был красильщиком.

Рыцарь кивнул им, и они кивнули в ответ.

– Попробуем это вино, – предложил он. – У меня на него большие надежды.

С этими словами госпитальер присел на корточки, вытащил пробку из бочонка и сделал несколько глотков. Потом он встал и улыбнулся:

– Я пробовал и лучше. По крайней мере один раз в жизни.

Ремесленники не стали ждать разрешения лавочника и тоже попробовали вино.

– Знаете, почему у Гарнье такое настроение? – спросил Тангейзер.

Манеры лавочника изменились – его заинтересовали свежие сплетни.

– Сегодня вечером он потерял несколько «пилигримов», – рассказал Матиас. – Из братства.

– И что? До нас дошли слухи, что он вошел во Дворы, – ответил один из ополченцев.

– Да, мы это сделали. Такой выгребной ямы нет даже в аду. Но вы знаете Гарнье. Он получил то, что хотел, и эти попрошайки не скоро его забудут. Вы слышали об Инфанте?

Задав этот вопрос, иоаннит услышал, как Гриманд заерзал в повозке.

Лавочник покачал головой. К его досаде, красильщик, второй раз приложившийся к бочонку с вином, выпрямился. Его место тут же занял другой ремесленник.

– Инфант Кокейна? – переспросил охранник моста. – Гриманд? Кто же о нем не слышал?

До Тангейзера донесся вздох гиганта.

– Он перережет тебе горло за несколько су, а потом еще оставит сдачу, – продолжал лавочник. – Я не спрашиваю, друг мой, где вы пробовали лучшее вино, но точно не в Париже. Это мягкое, как коровье молоко.

– Мы всю жизнь пили кислятину, сами того не зная, – поддакнул красильщик.

– Берите бочонок, друзья, – предложил Матиас. – Он ваш.