— Вера, смотри! — радостно сказала девушка.

На окнах выкристаллизовывался, чарующе следуя аккордам рояля необычный узор.

— Это Знак Валькирии — древний оберег, охраняющий Благородство, Честь и Род, — сказал Андрей Петрович.

— Вот именно! Вот именно, дети мои! — пани Мария перестала играть, села к столу. Сели и остальные.

— Я имею Честь сообщить вам всем радостную новость. Час назад мне позвонил мэр и в очень извинительных тонах сказал, что не имел времени ознакомиться с нашими бумагами раньше. А также сообщил, что завтра же в усадьбу из мэрии приедет нарочный с необходимыми документами по сделке, то есть по передаче в нашу собственность нашей же усадьбы. Приедет и нотариус и представитель банка, которому нужно передать деньги. Очень был любезен, очень.

— И сколько просит? — спросила Вера.

— Говорит: 90 миллионов, мол, меньше нельзя, аудит будет проверять, — хмуро проговорила бабуля.

— Да что ты? Это ведь отличная цена! У нас еще остается 80 миллионов! — радостно воскликнула Иришка.

— Да, цена чудненькая, — благодушно подтвердила Вера Яновна и выражение ее лица от глубокого удовлетворения быстро поменялось на деловую решительность.

— Поедем с Андреем в Питер не завтра, а послезавтра. Быстренько сдам в институт отчет и начнем искать строителей. Деньги должны без промедления заработать: строить два корпуса для наших Центров. Прикинуть сколько оставить на зарплату медперсоналу, на оборудование, на приборы Сергея, на мебель и прочее. Зарплату депонировать всем на полгода вперед. Пока не появятся новые инвестиции.

Мария Родиславовна хитро подмигнула:

— Пока Смольный вновь не поможет! Я дожила до времени, когда Смольный опять на нашей стороне.

— Скорее уж, высотка на Смоленской площади в Москве, — рассмеялся Андрей.

— Или на площади Св. Петра в Риме, — хохотнула Верочка.

— Завтра вечером после оформления сделки — брызги и пробки в потолок! — хлопнула в ладоши Мария Родиславовна. — Но возвращение начнем сегодня… Перед ужином состоится небольшое театрализованное действо. Так было часто в домах наших предков. Мужчины могут быть свободны, а вы, внучки, останьтесь: обсудим сценку.

В шесть часов вечера Андрей и Сергей были приглашены в гостиную. Мизансцена была великолепной и уморительной. За столом в кожаной куртке, в красной косынке восседала пани Мария. В зубах она держала не зажженную папиросу. Оскал зубов и рука, положенная на маузер в деревянной кобуре, выражали классовую непримиримость. Перед ней на коленях стояли двое «мужчинок». Один: полненький, с зализанными, сильно поредевшими волосенками, тянул вперед губки и всхлипывал. На шее у него висела картонная табличка: «Мальчиш — плохиш». Второй с рыжей шевелюрой, тоже полноватый, но повыше ростом и кряжистей. На шее табличка «Чуб — приватизатор». Глаза у обоих «демократов-реформаторов» припухшие, суженные.