Он не повернулся ко мне.

— Это не твоя.

Я подошел к нему и присмотрелся. Светильники освещали канавки, прорезанные в поверхности, — стаю львов и медведей, запечатленных в меди.

— Это была доска для десятки зверей.

Драх направил пилу на край доски и медленно провел ею по металлу, высекая искры.

— Что ты делаешь? Зачем уничтожать это? Это твое искусство.

Он отпилил кусочек. На меди появился рваный порез.

— Я ее не уничтожаю, а переделываю. Нам понадобятся деньги для продолжения того, что ты задумал. Я могу сделать новые карты и продать их. Не ахти какие деньги, но помогут перебиться.

— Но ты мне сказал, что половина дощечек пропала. А теперь и эту уничтожаешь.

— В этой карте присутствуют все остальные. — Он стал прикладывать ладонь к доске, перекрывая различные ее части. — Вот единица, вот двойка, тройка… я могу разделить ее на отдельные части и сочетать их так, как мне нужно.

Я обнял его, прижал к себе. Почувствовал тепло его тела — совершенное соответствие моему. Я любил его.

И в этот момент во мне начал петь ангел. То, что Каспар сделал с картой, я могу делать с индульгенциями.

Мы разъединим все на части и начнем сначала.

LV

LV

Страсбург

На туалетном столике беззвучно работал телевизор, показывая картинки войны и скорби. Ник смотрел как загипнотизированный. Известие о смерти брата Жерома потрясло его.

Он должен был как-то выйти из этого ступора. Схватив пульт, он выключил телевизор.

— Нам нужно уходить.