— Вот почему мне и нужны деньги. Чтобы усовершенствовать изобретение. Я подумал, что ты с твоим интересом к книготорговле заинтересуешься этим. — Я протянул руку, собираясь забрать грамматику. — Видимо, я ошибся.

Фуст не отдал мне книгу.

— Новая форма письма, которое можно прочесть, прежде чем оно написано, и изготовить за месяц столько копий, сколько писец не изготовит и за всю жизнь, — сказал я. — Сколько ты готов за это заплатить?

Фуст ехидно улыбнулся.

— Кажется, ты собирался назвать мне сумму.

Я уже был сыт по горло выпрашиванием жалких кредитов, которые едва покрывали проценты с предыдущих. И целый синдикат инвесторов мне тоже был ни к чему — их ссоры отнимали у меня больше времени, чем сама работа. Я решил осесть в Майнце. И это означало, что у проекта должен быть один-единственный инвестор, настолько в нем заинтересованный, что не сможет допустить провала.

— Тысяча гульденов.

Фуст поднял руки и подышал на них.

— Это сумасшедшие деньги. Как ты собираешься их потратить, чтобы они с прибытком вернулись ко мне?

— Пойдем, я тебе покажу.

LXI

LXI

Окрестности Манхейма, Германия

— То, на копию чего вы смотрите, это первая или вторая из напечатанных книг.

Они припарковались на площадке для отдыха. Эмили положила себе на колени распечатку восстановленного листа и бестиарий, Ник оглянулся вокруг — не видит ли их кто. Перед ними был лишь темный сосновый лес с провисшими под грузом снега ветками. За спиной у них по автомагистрали А5 неслись машины.

— Из напечатанных где?

— Вообще где-либо. Точнее говоря, из напечатанных подвижными литерами.

Словосочетание «подвижные литеры» Ник узнал, хотя скорее как лицо в толпе, чем как старого приятеля. Он встречал этот термин где-то в журналах при перечислении ста величайших изобретений или людей, которые изменили мир. Обычно это словосочетание соседствовало с фамилией.

— Гутенберг?