— Я вижу по вашему лицу, — тихо произнес он, — что помощи ждать не стоит.

— Прошу прощения, ваше святейшество, — ответил Оверхольт. — Я сделал все, что было в моих силах.

— Конечно, Лэнгстон, я в этом не сомневаюсь. Однако ситуация от этого не изменилась к лучшему, — заметил далай-лама, — поэтому я решил покинуть страну. Я не могу рисковать, когда моим людям угрожает бойня.

Оверхольт прибыл с намерением использовать всю свою власть, всю данную природой силу убеждения, чтобы уговорить далай-ламу спастись бегством, — и обнаружил, что такое решение уже принято. Он ожидал другого. За годы общения с далай-ламой он ни разу не видел ничего, что могло бы заставить его оставить своих людей.

— Мои люди и я сам будем рады сопровождать вас, — предложил Оверхольт. — У нас есть карты местности, радиопередатчики, и мы неплохо вооружены.

— Мы будем рады быть вашими попутчиками, — сказал далай-лама. — Скоро выступаем.

Далай-лама повернулся к выходу.

— Я бы хотел сделать больше, — произнес Оверхольт.

— Жизнь такова, какой она должна быть, — оглянулся далай-лама, стоя около двери. — Однако сейчас вам следует собрать ваших людей и встретиться с нами у реки.

Высоко над Норбулинкой небо переливалось мириадами звезд. Луна, полная каких-то несколько дней назад, поливала землю желтым прозрачным светом. Тишина, покой. Даже ночные птицы, которые обычно распевали в это время свои песни, молчали. Животные сбились в странную группу — олень, горные козы, верблюды и павлины — все они зябко ежились. Легкий ветерок, долетавший сюда с гималайских вершин, принес с собой возбуждающе-свежий запах соснового леса. На холме недалеко от Лхасы мелькнула в лунном свете тень снежного барса.

Далай-лама пристально разглядывал окрестности. Затем он на мгновение прикрыл глаза и мысленно воспроизвел все только что увиденное. Вместо привычного балахона он был одет в брюки и черное шерстяное пальто. Винтовка на длинном ремешке была переброшена через его левое плечо, а старинная церемониальная туника, вручную расшитая шелковой нитью, прикрывала правое.

— Я готов, — обратился он к управляющему, Чикьяху Кенпо. — Вы уже уложили статую?

— Да, она тщательно запакована и надежно охраняется. Ее будут беречь как зеницу ока, как вас.

— Так тому и быть, — мягко произнес далай-лама.

Две фигуры прошли через ворота в желтой стене и растворились в темноте.

Чикьях Кенпо нес большую, сверкающую драгоценными камнями кривую саблю. Вложив ее в висящие на поясе ножны, он повернулся к своему хозяину и одними губами произнес:

— Держитесь как можно ближе.