— Шведский король готовится к выступлению. Мало фуража и продовольствия, но с севера идёт генерал Левенгаупт с подкреплениями и обозами. Как только войско объединится, можно будет гнать московитов хоть до Сиберии. — Всё это Попов пересказал уверенно, следуя донесениям из государевой ставки, а вот дальше рискнул. — Особенно если у царя Петра загорятся фалды на кафтане. — Он хохотнул. — Прошу прощения, экселенц. Это я позволил себе пошутить. Я имею в виду московский заговор.

Сказал — и внутренне замер. Что, если простому гонцу о том знать не положено?

Резидент и в самом деле выглядел несколько удивлённым. Но в пытливом взгляде, обращенном на посланца, подозрения, пожалуй, не было.

— Вам велено передать что-то на словах? — наконец спросил Витворт, и Алёша вздохнул с облегчением.

— Герр Джеффрейс поручил мне выяснить все подробности. Кто, когда, как. Вы понимаете, о чём я.

Посланник молчал, глядя на офицера с неудовольствием.

— «Когда» — теперь зависит от меня, — в конце концов сухо сказал англичанин. — «Как» и «кто» — не моё дело, не интересовался. Дипломату лучше не знать подробностей этого сорта.

Лёшка осмелел:

— И тем не менее я должен знать детали. Герр тайный советник сказал, что слишком многое зависит от московских событий.

— Например, моя жизнь, — проворчал резидент. — Любознательность Джеффрейса может обойтись мне слишком дорого… Но его тревога мне понятна.

Штрозак кашлянул и заметил по-английски:

— В депеше нет ни слова о детальном отчёте, сэр Чарльз. Там сказано лишь: «Можете присовокупить необходимое на словах».

— Это писал человек опытный и осторожный. Он знает, что бумаге, даже запрятанной в хитрую шкатулку, ничего лишнего доверять нельзя. Другое дело — устное донесение. Если наш усатый приятель попадётся людям князя-кесаря и его начнут пытать, то что бы он ни наболтал, это будут всего лишь слова. Никаких доказательств нашего участия в заговоре начальник русской контрразведки Зеркалов не получит.

Поглядев на старательно пучившего глаза лейтенанта, Витворт отвёл своего помощника в сторону — должно быть, решил, что так будет надёжней.

Довольно долго они о чём-то переговаривались вполголоса. Поскольку солдафону быть деликатным необязательно, Лёшка держался независимо: натянул ботфорты, прицепил шпагу, рассовал по местам прочий арсенал. Сразу стало веселей.

— Прошу прощения, экселенц! — зычно позвал невоспитанный шваб. — Если вам не угодно посвящать меня в подробности дела, я так и передам господину тайному советнику. Мне же лучше, не придётся напрягать память… И ещё. У меня в кошеле было тридцать четыре рейхсталера, я отлично помню. Шести не хватает. Я, знаете ли, человек небогатый…